Он открыл заднюю дверь и накинул свитер на переноску. Его движения были мягкими и расчетливыми, когда он отстегивал переноску и поднимал ее с заднего сиденья. Я смотрела, как он несет нашего сына вверх по лестнице, затем, на полпути он остановился и повернулся ко мне.
— Ты просто будешь там стоять?
Я заставил свои ноги двигаться. Что, блядь, со мной не так?
Когда мы вошли в квартиру, я пошла включать отопление, а Букер опередил меня, подогревая бутылочку. Невозможно кормить грудью больного ребенка, особенно того, кто каждую секунду находится в больнице, поэтому Тео был на молочной смеси. Я старалась не пялиться, пока Букер кормил нашего малыша.
Так вот каково это - быть Канзас.
Вот что значит иметь все.
Тео жадно сосал молоко, а Букер нежно укачивал его, прижавшись поцелуем к его лбу. Эти вещи он мог делать, только пока Тео был еще младенцем. Как только тот станет достаточно взрослым, чтобы помнить, Букеру придется прекратить. Чтобы все были счастливы, мой сын должен быть лишен привязанности собственного отца. Это была самая большая жертва, которую только можно себе представить.
Букер дал Тео срыгнуть, а затем положил его спать к себе на руки. Он сел за кухонный стул и посмотрел на меня своими усталыми золотистыми глазами.
— Это утомительно - быть его отцом? - спросила я без всякой причины. Не знаю, почему мне было так горько; в конце концов, это была моя идея - держать все в секрете.
— Нет, - сказал Букер. - Утомительно - притворяться, что я не его отец.
Я подошла и взяла из его рук Тео, унося его в спальню. Букер следовал прямо за мной, и я хотела бы сказать ему, чтобы он остановился, что ему больше не место в этой комнате, но не могла... это было неправдой. Ему здесь всегда было место, даже когда я этого не хотела.
Когда Тео был в безопасности в своей кроватке, Букер внезапно заключил меня в объятия. Я вздохнула, поддаваясь. Боже, как хорошо, когда тебя утешают сильные руки. Последние шесть месяцев были для меня тяжелыми. Ни одна мать не должна пройти через то, через что только что прошла я. Думать о том, что я могла потерять Тео... Это было слишком. Ни для кого не удивительно, что я начала плакать.
— Шшш, все хорошо, - сказал Букер, поглаживая меня по спине. - Все будет хорошо.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— Будет? Откуда ты знаешь, Букер?
— Я не знаю. Могу только надеяться.
В его глазах была такая тоска, такая тоска, что мне пришлось отвести взгляд. Мои щеки уже начали розоветь, руки затекли, когда я пыталась забыть о том, что Букер обнимает меня - Букер, под которым я когда-то была; Букер, что однажды трахал меня так сильно, что я увидела звезды; Букер, наполнивший меня своим семенем и подаривший мне величайший дар жизни - материнство.
— Я люблю тебя, Джун, - сказал он тихо, почти осторожно. - Ты не одна.
— Но я одна, - сказала я, и мой голос был густым. - Я всегда буду одна.
— О чем ты говоришь, Джун? Здесь я. Канзас и Аспен, и...
— Нет, ты не понимаешь, - прохрипела я. - Твоя сторона кровати всегда будет пустой.
Осознание поразило его черты лица, я видела, как смягчился огонь в его медовых глазах, как слегка разошлись губы. Он был так красив, его темные волнистые волосы взъерошены, длинные ресницы трепетали как изящные крылья бабочки, и я словно посыпала его сказочной пылью, когда он посмотрел мне в глаза. Его голова наклонилась, моя поднялась,
Отсосал первый раз 