Не дай ребенку расти без отца. Мы оба... Мы оба знаем, каково это - потерять отца. Будь рядом во всем, Букер. Первые шаги, бейсбольные матчи, семейные ужины и праздники. Возвращайся к Канзас и сделай это. Если ты такой человек, каким я тебя считаю, ты сделаешь именно это.
У нас обоих на глаза навернулись слезы. Это был не просто секс. Это не было чисто физическим. Это выходило за рамки всего, прямо в центр, прямо в душу, прямо туда, где была самая ужасная боль, которую только можно себе представить. Это было как заноза под ногтями, как наступить на гвоздь, сломать зуб о что-то твердое; настолько ужасно, что даже думать об этом не хотелось.
Я снова поцеловала его, понимая, что все кончено. Половина моей жизни, любовь к мальчику, который позже станет мужчиной, закончилась.
— Я люблю тебя, Букер.
— И я люблю тебя, Джун.
***
В прекрасный день конца лета 2006 года на свет родился Кейд Феникс Букер с десятью идеальными крошечными пальчиками на руках и десятью идеальными крошечными пальчиками на ногах. Это была любовь, которую я не могу описать; едва я взглянула на этого мальчика, он мгновенно стал центром моей вселенной. Он не был моим сыном, но он и не должен был им быть. Он был двумя половинками единого целого, состоящего из двух людей, которых я любила больше всего на свете: Букера и Канзас. Мне нравилось в Кейде все: и его милый носик-пуговка, и удивительные глаза цвета меда, и прекрасные темные волосы. Он был точной копией своего отца, но у него был характер матери; он был громким, крикливым, и в нем было немного нахальства.
Я была первым человеком во всем мире, которому удалось подержать его в руках. Он был таким маленьким, таким нежным и хрупким, что мне казалось, что даже прикасаться к нему запрещено. Я качала его, ворковала над его очаровательным личиком и давала ему подержать мой палец, когда он плакал. У него была крепкая хватка и очень красивые маленькие ручки. Если бы у меня было время, то уверена, что могла бы провести остаток своей жизни, восхваляя этого ребенка. Он был просто идеален.
И я любила его.
Медсестры отнесли его на осмотр и помывку, а я просто стояла там, держа на стуле рядом с собой видеокамеру. Я подняла ее, выключила и в изнеможении плюхнулась на стул. Я стояла и записывала часами, пока у Канзас были схватки. Черт, она тужилась почти час. Я ловила каждую секунду, как она и просила. Вот почему они хотели, чтобы я первой взяла на руки Кейда. Им нужен был кадр, где его подносят к камере, первый взгляд на него после рождения.
Какая это была привилегия.
Букер подошел и снял латексные перчатки, которые ему дали надеть при перерезании пуповины. Он бросил перчатки в мусорное ведро и вздохнул, выглядя ошеломленным. В его глазах стояли слезы.
— Поздравляю, Букер, - улыбаясь, сказала я. - Он прекрасен.
— Он есть, не так ли? - раздался усталый голос перед нами. Это была Канзас. Она была красной, измученной, но готовой взять на руки своего ребенка. Медсестра принесла его и помогла ей научиться прикладывать Кейда к груди.
— Не прошло и пяти минут, а ребенок уже впервые видит обнаженную грудь, - сказала я.
— Иногда я беспокоюсь о тебе, - сказал Букер, смеясь. Я высунула язык и посмотрела на него.
Я хотела проводить с этим ребенком каждую секунду, но Кейд не был моим, поэтому я оставила его с родителями и пошла перекусить в кафетерий. Я купила и съела куриный суп с
порка после шоринга 