заставляя мое дыхание сбиваться, когда его язык проникал в мой рот. Мне нравился его вкус, мята, алкоголь, слабый аромат сигаретного дыма, Букер, горячий рот и горящие губы.
— Иди, - сказала я, отталкивая его. Мне хотелось плакать, но я держалась. Букер не был моим, сколько бы я ни притворялась, как бы хорошо себя ни убеждала, на самом деле он не был моим. Я всхлипнула, а Букер выглядел так, будто я взяла его сердце и разбила на миллион кусочков. Его выражение лица было таким разбитым, таким потерянным.
— Я хочу остаться...
— И я хочу, чтобы ты остался, - сумела сказать я. - Но нельзя. Ты должен уйти.
Он притянул меня в свои сильные объятия, пеленая меня, как ребенка, одеялами. Я была слаба, так чертовски слаба. Я не была достаточно сильной, чтобы отпустить его.
Я была влюблена.
Я была влюблена долгое, долгое время
Приливная волна гормонов - вот что такое быть подростком. Ураган, цунами, гребаный шторм эпических масштабов, и все это замаскировано в чувствах, отвратительных, гребаных хаотичных чувствах, таких, какие возникают, когда твой лучший друг начинает встречаться с другим лучшим другом.
И знаешь, что это неправильно, но не признаешь этого.
Не признаешь, что это должен были быть ты.
Букер не переставал смотреть на меня в средней школе, на втором курсе. Мы учились вместе на первом, третьем и пятом уроках, и это была просто игра - сидеть и пытаться не поймать его на этом, потому что я не хотела его спугнуть, не хотела, чтобы он отвернулся. Я хотела, чтобы он наблюдал за мной, пока не передумает насчет Канзас.
Но почему? Я относилась к нему как к брату. Это должно быть мерзко, верно?
Вот только Букер не был моим братом. Он был парнем, о котором я думала очень, очень много. Больше, чем положено думать о лучшем друге, и больше, чем положено думать о парне лучшей подруги.
Канзас во время ланча начала ходить в Испанский клуб, так что мы с Букером покупали картошку фри и швырялись ею друг в друга, смеясь и поедая «Пикап Стикс», который продавали в кафетерии, обычно их медовый цыпленок, что очень напоминало мне глаза Букера, но я никогда не говорил этого вслух. Наверное, ему бы не понравилось, что его сравнивают с курицей.
В дни, когда шел дождь, мы собирались в спортзале, сидели на трибунах и дрожали от холода. Мы говорили обо всем и ни о чем, играли в «Слайд» руками, и прикосновения были электрическими. Я пыталась скрыть, как мне вдруг становилось тепло, от прикосновения его пальцев к моим, шлепок, раз, два, шлепок, скольжение; раз, два, три, шлепок, скольжение. Эта игра была похожа на «Патти-Кейк», только лучше. Она требовала большой концентрации и счета, и самое дальнее, что мы с Букером когда-либо получали, было восемь. Да, за четыре года средней школы мы дошли до восьми, потому что постоянно сбивались со счета и в итоге смеялись.
Можно было подумать, что будучи таким красавцем, Букер нашел бы себе лучших подруг, чем две пухленькие девочки из среднего класса Буэна-Парка, но на самом деле он так и не нашел. Букер оставался Букером: тихим, задумчивым, серьезным. Это заставляло девочек хотеть его еще больше. Они не понимали, почему он тусуется с нами, или, что хуже всего, почему встречается с полноватой Канзас. Это было смешно. Она была чертовски красива. Золотистые волосы, сияющие голубые глаза и бесконечные изгибы.
Она не была похожа на меня. Я все еще была мышастой пухленькой девочкой. Я не расцвела бы до совершеннолетия, но это не мешало Букеру пялиться на меня. Зачем
Кунибой с филфака (1 сезон 9 серия) 