разрывалась; я была на девятом небе; я была уничтожена; я была всем; я была ничем.
В моем сознании вспыхнули золотые глаза, глаза тигра, заставив мои внутренности скрутиться, когда я начала кончать. Это было сокрушительно, застало меня врасплох, я застонала, когда Джейми дотрахал меня до оргазма. Мгновение спустя он ахнул, его член дернулся внутри меня, когда он кончил, и сперма залила тугие, горячие стенки моей киски.
Он упал на кровать рядом со мной, и я сразу же повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза.
Они были голубыми.
***
— Коммунисты удерживают меня здесь против моей воли!
— О, Боже, Барбара, - ворчала я, бегая по коридору и сканируя свой пропуск, чтобы вернуться в психиатрическое отделение. Двери открылись, и я проскочила мимо медсестры.
— Я как раз собиралась вас вызывать! - сказала Элспет, медсестра.
— Коммунисты удерживают меня здесь против моей воли! - кричала во всю мощь своих легких Барбара. Двое других санитаров уже вели ее в угол, чтобы усмирить. Она всегда была такой, когда у нее случался один из приступов. Подошла со шприцем, наполненным галоперидолом, медсестра, щелкая по игле, чтобы не вызвать воздушно-эмболический шок, и встретила мой взгляд, когда я присоединился к двум другим санитарам.
Я подала им сигнал и осторожно подошла к Барбаре.
— Барбара, дорогая? В чем дело?
— Коммунисты удерживают меня здесь против моей воли, - говорила та, но уже не кричала. У нас с Барбарой была договоренность: крик означает отсутствие дополнительных чашек пудинга на «Кинопонедельник». Теперь, когда я здесь, ей приходилось следить за своим поведением.
— Здесь только мы, Барбара, - мягко сказала я, - и мы сейчас выйдем на улицу, хорошо? Пойдем, прогуляемся.
Ей не нравилось, что ее против воли удерживают коммунисты, но она не возражала, когда ее отвлекали. Медсестра и санитары отступили, когда я подвела Барбару к двери, выходящей в маленький дворик, где мы занимались каждое утро и устраивали пять перекуров в течение дня.
— Откуда у Барбары лишняя сигарета? - спросила Пейдж, другая пациентка. Она была одета в свой обычный розовый халат, на котором еще оставались брызги засохшей краски, оставшиеся после рисования, которым она занималась днем ранее.
— Ни у кого нет лишней сигареты, - сказал я. - А теперь возвращайся к своим играм.
Пейдж вернулась к своей игре в шашки в главной комнате.
Другой санитар, мой друг Кевин, появился со связкой ключей, чтобы впустить нас во двор. Он отпер дверь, одарив меня благодарной улыбкой за то, что я помогла купировать очередной приступ Барбары.
Мы с Барбарой вышли на холодный, звенящий воздух пасмурной зимы в Южной Калифорнии. Январь в Сокале - это просто залитые солнцем окна, сквозь которые проникает прохладный воздух.
— Тебе не нужно одеяло, Барбара?
— Коммунисты, - пробормотала она.
— Барбара, ты же знаешь, что это не ответ на мой вопрос.
Ее зеленые глаза, наконец, остановились на мне.
— Нет, - жестко сказала она.
— Хорошо, - сказал я. - Хороший ответ. Никакого одеяла. Давай прогуляемся, а?
Барбара была слегка настороже, пока мы шли, но для нее это было вполне нормально. Она была в постоянном поиске коммунистов. Она выросла с отцом, яростно выступавшим против коммунизма и вбившим ей в голову всевозможные идеи. Она была больной женщиной, старой, с хрупкими костями, но ее ум был бдителен, а воображение весьма активно. Она мне нравилась, хотя и была одной из самых сложных пациенток. Было что-то приятное в том, чтобы достучаться до человека с психическим заболеванием, найти с ним общий язык и помочь ему.
Мне было приятно осознавать, что Барбара не будет из-за меня принимать успокоительное. Она совершит со мной эту расслабляющую
Лореаль: Повесть о предательстве 