Альку в детстве воспитывала бабушка. Она с младенчества старалась внушить внучке понятия девичьей чести, стыда и нравственности: строго-настрого запрещала кому-либо показывать то, что в трусиках и ни в коем случае самой не трогать! И Алька никому не показывала, даже девочкам. Но как же там не трогать? Ведь это слаще, чем есть шоколад! Бабушка спала в одной комнате с Алькой и постоянно следила, чтоб внучкины руки лежали поверх одеяла. Зато уединившись в ванной или в туалете, Алька трогала. Трогала и трогала, ощущая, как сладкая волна пробегает по всему телу. И годам к одиннадцати она дотрогалась — получила настоящий оргазм. Сделав это открытие, Алька не упускала удобного случая доставить себе наслаждение. Чаще всего она делала это, моясь под душем. До чего же приятно направить тугие струи себе на клитор, а потом еще и потереть пальчиком до дрожи во всем теле, до потемнения в глазах, до судорог внизу живота...
А вот с парнями отношения не ладились. Бабушка строго наказывала, что ЭТО должно случиться только в первую брачную ночь. А потому, это самое целомудрие нужно свято сохранить для своего «принца». Будучи послушной девочкой, Алька до окончания школы росла тихоней и недотрогой. В старших классах не ходила ни на какие стрёмные вечеринки, дискотеки и прочие пьянки-гулянки. Мальчикам не разрешала себя провожать, водилась исключительно с девочками и убегала без оглядки, если кто-то окликал её на улице.
Но годам к двадцати жизненные принципы стали меняться. Умерла бабушка, это дало Альке некую моральную свободу и отдельную комнату. Конечно, она помнила все бабушкины наказы, но внутренне понимала, что ежели желанный принц появится на горизонте и будет сильно настаивать, она согласиться на ЭТО и до брачной ночи. Однако встретить этого самого принца оказалось непросто. В институтской группе учились в основном девчонки — специальность такая. Алька положила глаз на парня с другого факультета. О, это был красавец! Высокий, плечистый, свои длинные каштановые волосы он собирал в хвост резинкой, на лице его красовалась не то бородка, не то двухнедельная небритость. А глаза! Это чудо, а не глаза — два омута, в которые так и хочется занырнуть, по очереди или сразу в оба!
Он играл на бас-гитаре в институтском ансамбле, и по этой причине Алевтина стала посещать дискотеки. Она не танцевала, а торчала у сцены, глазела на него не отрываясь и чуть не глохла от грохота динамика. А потом неслась домой, чтобы скорей добраться до постели и вдоволь насладиться мастурбацией — следить, чтобы руки находились поверх одеяла, было уже некому. Алька представляла рядом с собой ЕГО, будто бы это его пальцы ласкают её сокровище. Уж ему-то она бы отдалась без всякой брачной ночи, пусть даже ее никогда не будет, ни первой, ни второй.
Но время шло. Предмет любви не обращал на Алевтину внимания, а через два года ВУЗ был окончен, и их пути разошлись навсегда...
На работе весь контингент отдела состоял исключительно из баб. Мужчины, конечно, заглядывали туда по служебным делам, многие улыбались Алевтине, а некоторые даже дарили шоколадки. Но все они были окольцованы и в «прынцы» не годились. К двадцати пяти годам Алевтина уже начала испытывать если не комплекс неполноценности, то жуткую обиду на свою несчастную судьбу. Да что ж это такое, в конце концов! Должен же кто-то сорвать «пломбу» с её вагона. Ладно, если бы она была страшилище, но девушка-то она очень даже ничего. Все на месте. Рост метр семьдесят, бюст третий номер, попка — и шлепнуть можно, и подержаться. Носик, правда, длинноват и подбородочек выпирает.
Я скучаю по тебе 
webmaster@3iks.ru