и заменил ее своей. Бутон ее любовной бусинки оказался набухшим и влажным. Он провел по нему кончиком пальца вверх и вниз, и ее тело задрожало. Левой рукой обхватил ее правую грудь, сжал ее, а затем, взяв ее сосок большим и указательным пальцами, ущипнул его и потянул, приподняв ее тяжелую грудь. Она постанывала и хихикала одновременно: по крайней мере, так это звучало. Ее тело насадилось на его член еще сильнее.

— Ооооох, Юлиус... Да, милый, дааааа...

Он почувствовал, как бархат ее норки обхватил его орган, бедра напряглись. Затем она растаяла над ним, упав вперед на его грудь и вытянув ноги так, чтобы все ее тело разлеглось на нем сверху.

— Прелестно, — промурлыкала она ему на ухо. — Я думала о тебе весь день, — добавила она. — Такие развратные мысли...

— Я тоже, — солгал он.

— Теперь твоя очередь, Юлиус. Дай мне почувствовать, как ты кончаешь сейчас. — Он почувствовал, как напряглись мышцы ее бедер, еще крепче обхватывая его. — Хочешь быть сверху?

— Нет, так хорошо.

Несмотря на отличную эрекцию, на самом деле у него не было никакого желания кончать. Однако он начал погружать свой член в шелковистую мягкость ее лона, взяв руками полушария ее попки.

На мельнице не было ни шелкового, ни атласного белья. Не было никаких мускусных духов, да и вообще никаких духов, если уж на то пошло. Не было ни туфель на высоких каблуках, ни полупрозрачных неглиже, шуршащих при малейшем движении. И конечно, тут не было ни ремней и кожаных подвесок, ни цепей, ни наручников, ни хлыстов.

И тут оказалось, что Юлиусу трудно не думать о замке. Вонзаясь в тело Уны, он возвращался мыслями к графине, думая о том, как она одевалась; о той черной комбинации, которая была на ней в первую ночь, когда его привели в ее спальню; или о причудливом белом кожаном корсете, в который она была одета, когда они вдвоем с Клаусом овладевали ею. Он почувствовал, как его член запульсировал.

Еще он вспоминал полковника Илюшкину. Как она присела своей киской на его лицо, когда он лежал на ковре, а его руки были связаны крепче, чем когда-либо, как в тот момент подергивался его член на кожаных ремнях, которые были закреплены вокруг него.

Он думал о том разочаровании и боли, вызываемых в нем кожаным мешочком, в котором толкался его возбужденный член, и о полном, невыразимом облегчении, когда его снимали.

— Да, дорогой, да... Давай, милый, ты сможешь... — подбодрила его Уна, чувствуя, как внутри нее нарастает пульсация его органа.

Он вытянул руки над головой, ухватившись за деревянную раму кровати, и представил, что они пристегнуты там, как тогда в камере, в его первую ночь в замке.

Юлиус мотнул головой, пытаясь прогнать видѐние. Он хотел сосредоточиться на Уне, быть взволнованным близостью с прекрасной девушкой, чувствовать то, что чувствовала она, но не мог. Перед его глазами поплыли непрошеные образы, порождая в его мужском естестве новые импульсы возбуждения. Воспоминания превратились в подробные, продуманные фантазии, перечни желаний того, чего он хотел больше всего на свете. Погружаясь в жаркую влажную киску Уны, ему стало казаться, что он переносится в замок.

— Руки над головой! — У него в голове зазвучал голос графини, холодный и бесстрастный.

Он вытянул руки над головой и почувствовал, как вокруг его запястий и лодыжек затянулись кожаные ремни.

— Разве это не то, чего ты так хочешь, Юлиус? — спросила она.

— Нет...

Но это была ложь. Он был распростерт на кровати в комнате для наказаний. Графиня была одета в алый атласный корсет, такой тугой, что

Эротические и порно рассказы на 3iks

Прочтений: 30852

Эдгар-Артур и Таня. Прибалтийские гены

Один день отпуска на Каспийском море

Все будет хорошо!

Аппетитная попка

После боя курантов