К моему удивлению, на лице Сесилии появилось печальное, задумчивое выражение, которое совершенно не вязалось с блеском в ее глазах.
— Я не знаю, говорила ли я когда-нибудь кому-нибудь об этом, потому что я не уверена, что когда-либо действительно понимала, почему я это делаю, — сказала она. — Я думаю, что это то, что я могу сделать то, что я контролирую, что-то, где я диктую условия своих действий.
Она глубоко вздохнула, ее взгляд стал отсутствующим, и, клянусь, я видел, как ее глаза наполнились слезами.
— Всю свою жизнь я жила на условиях других, — продолжила она. — Я поехала в Рэдклифф, чтобы порадовать свою маму, потому что это была ее школа. Я вышла замуж за Фредерика, чтобы угодить своему отцу, потому что отец Рика был деловым партнером. Я думала, что побег с Жаком каким-то образом освободит меня, но он просто еще один мужчина, который командует в моей жизни. Мои отношения с ним определяются на его условиях, по его воле. Я вижу его, когда он хочет меня, а не когда я хочу его. Тем временем я отвернулась от своей семьи; они отреклись от меня. У меня все еще есть несколько друзей в Штатах, с которыми я поддерживаю связь, но я не видела никого из них с тех пор, как уехала. У меня здесь довольно много знакомых, но это все, что они есть — знакомые. Они все друзья Жака. Мне 29 лет, я никогда по-настоящему не была влюблена, у меня никогда не было мужчины, который по-настоящему заботился бы обо мне, ради меня, а не ради него. Я просто... такое чувство, что я зашла в тупик. Поэтому я подбираю парней из американского колледжа, чтобы они напоминали мне о том времени, когда у меня не было никаких забот в этом мире, когда моя жизнь принадлежала мне, а не кому-то другому. В этом есть какой-то смысл?
Она изо всех сил старалась сохранить свою властную осанку, но я видел, как пара одиноких слез скатилась по ее щекам. Мне, честно говоря, было ее жаль. Вот она, эта принцесса, так сказать, жила в своем маленьком замке совсем одна, с далеким любовником и без семьи.
Я думаю, она почувствовала мои чувства, потому что тогда она улыбнулась и позволила своим сентиментальным мыслям исчезнуть.
— Вот почему я погружаюсь в рисование, — сказала она. — Когда я пишу или рисую, я могу погрузиться в свое искусство. Это единственное, что действительно определяет меня, и без этого я бы пропала.
Послеполуденное солнце все еще стояло высоко в небе, так что я знал, что у нас еще много времени, прежде чем я должен буду вернуться в свой отель. У меня был ответ на мучившие меня вопросы о Сесилии, и я хотел, чтобы оставшееся время, проведенное вместе, было более игривым.
Поэтому я протянул руку, взял бутылку вина и внезапно плеснул немного на каждую из ее грудей.
Сесилия взвизгнула от удивления, визг превратился в мурлыканье, когда я быстро последовал за ней своим ртом. Я слизнул с ее сисек столько вина, сколько смог, а затем сделал это снова.
— Мммм, это чудесно, — тихо сказала она, когда я поднес ее плоть ко рту.
Я чувствовал, как мой хер растет не по дням, а по часам, тем более, когда рука Сесилии начала мягко поглаживать его, придавая ему необузданную твердость. Я провел языком вверх по ее шее к лицу, к губам, и мы снова поцеловались, медленно, но
В чужую бабу черт больше меду кладет 
webmaster@3iks.ru