настолько осмелел, что начал своей свободной рукой оглаживать ее колени, ее фланелевый халат быстро смялся кверху, и мои разгоряченные пальцы осторожно, словно прикасаясь к чему-то святому, стали ласкать ее ноги там, на запретной высоте, ее кожа была такой гладкой, мне очень хотелось продвинуть ладонь повыше, но я так боялся, что она обидится. Я посмотрел на ее лицо, я увидел, как блестят ее глаза, еще я увидел, что ее рот был приоткрыт, она посмотрела прямо на меня и вдруг сглотнула. Не знаю, почему, но при этом я неожиданно для себя наклонился и впился поцелуем в ее полуоткрытые губы. Сердце мое стучало где-то тут, на выходе из горла. Еще никогда я так не целовался. Самое чудесное состояло в том, что целовал не только я ее, но и она меня. Раньше я не мог и подумать, что это такая большая разница. Теперь ничто не могло сдержать мою шаловливую лапу, я смело двинул ее вперед и с диким, непередаваемым восторгом почувствовал под пальцами край ее кружевных трусиков. Но и это было не все. Мы продолжали целоваться, я двигал ладонь то к ее коленям, то снова вверх до заветного кружева, и я бы вряд ли осмелился на что-то большее (да и что могло быть большее, но, оказывается, могло), как вдруг я ощутил, что ее тесно сжатые ноги немного раздвинулись, совсем чуть- чуть, но этого хватило, чтоб моя ладонь скользнула между ее горячих бедер, и я, не останавливаясь, двинул пальцы вверх и чуть не чокнулся. Было от чего. Во-первых, мы продолжали наш беспрерывный поцелуй. Но главное было в другом. Мои пальцы лежали на ее трусиках. Да, да, именно там. Сквозь тонкую ткань я чувствовал ее небольшой холмик, я осторожно двигал ладонью, стараясь не покидать это свое волшебное завоевание. Я был на седьмом небе. Я любил Марину. Я боготворил ее. Неожиданный звук хлесткой пощечины прервал идиллию. - Ты что, с ума сошел что ли? - Катя врезала Славику крепко, от всей души. - Ты чего, совсем свихнулась? - бормотал он виновато. - А ты? - прошипела она. Большинство парочек вдруг зашевелились, словно их разбудили. Стали переговариваться. Мы разжали объятие. Я с великим сожалением убрал руку с девичьего тела. Тетрадь Наташи Тетрадь, тетрадь. Что с тобой делать? Зачем я тебя выдумала? Если написать правду, да если кто-нибудь прочтет, вот будет скандал. Исключат из школы, как минимум. Хотя я ничего не украла, не била никого по голове, ни братьев по разуму, ни братьев меньших. Что ж преступного в моих записях? Моя правда, моя откровенность, а, может, они никому и не нужны? Порвать, да выбросить. А как же договор? Сама всех завела и в кусты. Нет, милочка, тяни свой возок. Мой возок? Мой возок - длиной метр семьдесят три, весом шестьдесят два. Черненький. Глазки коричневые, все время слегка увлажненные. Губки пухлые. Ручки шаловливые. Голосок типа "бу-бу-бу". Умственные способности хорошие. На той неделе мы с ним занимались фотографией. Хорошо, что его мама была дома. Иначе одной девушкой стало бы меньше. А так фразами типа "закричу" удалось удержать его на дистанции. Горяч. Горяч. Потрогай, какой я, потрогай, шептал он, и зубы его мелко стучали. Решилась. Потрогала. Одно слово. Ого. Видишь, видишь, это он на тебя так стоит. Вижу. Ужас. Он ни за что в меня не вместится. Будет, как в том анекдоте про обезьяну и слона. Конечно, я ему этого не сказала. И я не была такой спокойной, как сейчас, когда все
На пике возбуждения... 
webmaster@3iks.ru