— Ой, голова разболелась, - Лиза устало рухнула на свободный стул и подперла лоб обеими руками, - пойду в аптеку схожу…
Голос матери звучал так неподдельно жалостливо, что даже Ангелина отвернула разомлевшее лицо и, жертвуя удовольствием, предложила матери помощь.
— Нет, нет, ужинайте, я сама, - мягко улыбнувшись, ответила женщина, - всю жизнь сама справлялась и сейчас справлюсь.
Только Антон не возражал против ухода жены, он откровенно пожирал глазами тело взрослеющей девушки. Супруга буквально при нем натянула колготки в крупную сетку, джинсовую юбку, легкую жилетку поверх купального лифчика и выпорхнула из домика. Постепенно свет на балконе погас, а отец и дочь сидели в тишине и глубоко дышали. В груди Ангелины разносился приятный трепет - смесь необъяснимого чувства быть желанной и непривычное внимание родного отца будоражили ее девичье сознание. Следующим вечером Лиза под надуманным предлогом снова улизнула от семьи. В том же легкомысленном наряде - колготки в крупную сетку, короткая джинсовая юбочка и жилетка на голое тело - она отправилась по своим важным материнским делам. Если внимательная Ангелина с тревогой следила за преображением матери, то для Антона ее уход казался наградой небес, он теперь был так увлечен повзрослевшей дочерью, что не придавал значения полночным прогулкам собственной жены.
Отец и дочь подолгу засиживались на балконе за квадратным столиком, они обнаружили неожиданный взаимный интерес и успели обсудить множество занимательных тем. Постепенно темнело, но света они не зажигали, так и сидели в полумраке. Хоть и связывала их теперь новая непонятная взаимная симпатия, Ангелина безошибочно ощущала на себе воздействие сексуальных флюидов взрослого мужчины, это щекотало ее тщеславие, пробуждало глубинные инстинкты, но и загадка матери не давала покоя. Девчонку преследовало неотступная убежденность, что оба - и отец, и мать - позволяют себе что-то непозволительное.
Ночью становилось холоднее, ветер гнал с моря влажный, соленый воздух. Антон с повзрослевшей дочерью вернулись в домик, плотно прикрыли балконную дверь и, не включая света, забрались в свои свежие постели. Если гостиничные кровати родителей были сдвинуты вместе, что скорее было следствием многолетней привычки, чем реальной потребности, то третья, дочкина, оставалась в стороне. Кромешная темнота постепенно способствовала установлению полной откровенности между собеседниками - не видя лиц, говорить было куда проще, не требовалось подбирать правильных, осторожных слов.
Отцу даже не важно было разглядывать свою Ангелину, он прекрасно запомнил ее черты и рисовал в воображении тело в белой полупрозрачной домашней футболке. Оба полусидя расположились на своих кроватях и тихо переговаривались через широкий проход, вдруг Антон уступил невыносимому томлению и незаметно запустил руку под одеяло.
После щелчка над кроватью Ангелины разлился мягкий, желтый свет, она сидела в своей любимой белой футболке, уперевшись спиной в стену, накрытая легким одеялом до середины живота.
— У нас одна девчонка… в общем у нее грудь, - Ангелина сглотнула комок, - очень большая, как у взрослой женщины… даже еще больше…
Антон заинтересованно повернулся и прервался на полуслове, наконец, дочка заговорила на тему, которая ее интересует больше всего, его проникновенная, доверительная речь достигла нужного результата.
— Та-а-к, та-а-к, и что?
— Ну, ничего, сначала все смеялись, а потом, ты знаешь, - Ангелина повернулась к отцу и слегка склонилась, а потом добавила шепотом, - стали даже уважать… как взрослую женщину. Понимаешь?
Девчонка замолчала, на ее лице выразилось сожаление о излишней болтливости, она сидела, глубоко вздымая грудь при каждом вздохе, но свет не выключила. Единственное, что сейчас волновало глупышку - это не путь одноклассницы через унижения к популярности, а реакция отца
история маленькой шалавы 
webmaster@3iks.ru