же попыталась встать, но я ей не дал такой возможности с силой удерживая у себя на коленях, положив руку ей на живот . И мама Женя сразу как-то обмякла, прижалась ко мне всем телом.
А у меня кружилась голова от того, что родная мать сидит у меня на коленях и давит своей мягкой жопой мой член.
— А ты сильный и красивый парень, Костя. За тобой я буду как за каменной стеной. - сопя носом от возбуждения произнесла мать, смотря в мои глаза уже совсем не материнским взглядом.
Мой хуй упирался матери в жопу, и она это чувствовала.
— А куда мы поедем, мам? У нас же нет родни, к которой мы бы могли поехать. - задал я матери первый возникший в моей шальной голове вопрос и потянулся к ней с поцелуем, одновременно положил руку на одну из грудей, выпирающих под кофтой.
Но мамаша к моему удивлению не дала себя полапать и поцеловать, сняла мою ладонь со своей сиськи и прижала к моим губам палец.
— Не балуй, сынок, я не давала тебе повода со мной так себя вести. И окно не занавешено, хотя тут второй этаж, но всё же нам нужно быть осторожными. Пошли лучше в спальню, там телевизор стоит, посмотрим какой-нибудь фильм, и ты успокоишься. - мать повела плечами как бы говоря, что ей не нравится, как я её удерживаю у себя на коленях и встав с колен, наигранно сердито смотрела на меня сквозь очки взглядом строгой училки.
— Я только хотел поцеловать тебя, Женя. Не сердись на меня, мама. - я встал со стула вслед за ней и стоял перед матерю на кухне с бешеным стояком в штанах.
— Я же тебе сказала, глупенький, что нам нужно быть осторожными. И если ты захотел меня поцеловать, то нужно это делать не на кухне, при свете, где нас могут увидеть посторонние из окна соседнего дома, а в спальне. Там у Нины на окнах плотные шторы висят. - мать взяла меня за руку и перед тем как выключить на кухне свет, на несколько секунд уставилась на мою ширинку, где вовсю выпирал здоровенный бугор, стоявшего колом члена и он у меня стоял на неё, на мою красивую и развратную маму, решившую наконец уйти от пьяницы мужа, променяв его на рослого восемнадцатилетнего парня, своего родного сына.
— А что это такое, мам? Приёмник какой-то? Ты же мне телевизор обещала включить. - спросил я зайдя с ней в спальню её подруги. Мама Женя щёлкнув выключателем на стене, зажгла в комнате свет, и мы сразу с ней упёрлись в большую тахту, застеленную зелёным атласным покрывалом с подушками в изголовье.
Единственное окно в спальне было плотно зашторено и мать была права, тут нас с улицы даже при свете никто не увидит.
Огромная тахта, стоявшая у стены, на которой запросто могли разместиться даже не два, а четыре человека, занимала почти всё пространство небольшой спальни и кроме неё и телевизора, стоящего на тумбочке в углу со странным приёмником, установленным сверху на нём и подключённым проводами к телевизору сзади, другой мебели и даже привычного бельевого шкафа не было.
Из-за огромной тахты его невозможно было здесь поставить и по этой причине хозяйка квартиры использовала гладильную доску, стоящую у окна на высокой треугольной металлической подставке, в качестве шкафа для одежды.
На этой доске, из навала юбок и блузок различных фасонов и расцветок, длинными змеями свисали колготки и чулки. Без стыда виднелись трусы и лифчики. Женское бельё было повсюду и на гладильной доске,
Настенька 3 