поспешил на помощь. Вдвоём они подняли упитого гитариста и со смешками потащили к его палатке. Тома шла впереди показывая направление. У Гриши тащились по траве ноги, он даже не пытался их переставлять. Алкоголя было немало, пили все, вот только до такого состояния накачался именно её муж. Однако сердиться не стоило, ночью она найдёт, чем заняться, кроме как слушать его пьяный храп.
Парни аккуратно брякнули свою ношу на вспененную подстилку, пожелали приятных снов и похмыкав, удалились обратно. Тома осталась с мужем наедине. Она включила кемпинговый фонарь и с сожалением посмотрела на распростёртое перед ней тело. А ведь она его любит. Вспомнилось, как Гриша, ещё будучи бравым морячком, приезжал в их сухопутный город в отпуск. Как она, млея от удовольствия, прижималась к его суконной форме, вдыхая незнакомые запахи. Как он впервые легко вскинул её на руки и нежно положил на постель. Как она боялась, но страстно желала этого именно с ним... Что же ушло с той поры? Она ведь и сейчас желает быть с ним вместе. Но зачем тогда Борис?
Девушка тряхнула головой, прогоняя сложные мысли, накинула на мужа расстёгнутый спальник, выключила фонарь и вышла, застегнув снаружи палатку.
***
Григорий, не вынимая из зубов погасший окурок, мягко присел в траву. Шёпот из синей палатки на мгновение стих, но почти сразу возобновился.
— Кто-то ходит, - прошептала Тамара.
— Это ветер шумит. Не бойся, тут никого нет. И палатка стоит в стороне.
Раздалось шебуршание и внутри включился фонарик.
— Ну же, Томка. Я весь день с ума сходил, не мог вечера дождаться.
— Ишь ты, - женский голосок хихикнул.
Мужской голос, в котором с трудом можно было узнать Бориса, настойчиво твердил:
— Давай же, ну же. Иди ближе. Поласкай меня.
В ответ слышалось лишь приглушённое хихиканье.
— Не стесняйся, пососи. Ты это так, классно делаешь...
На некоторое время шёпот смолк, потом Борис, явно пытаясь сдерживаться, выдавил из себя:
— О, даааа. Томка, какая ты классная.
Снова всё стихло. Григорий равнодушно жевал окурок, глядя в сторону от палатки. Он продолжал сидеть по-турецки и, казалось, был совершенно спокоен. Если бы кто-то сейчас увидел его, то вероятно принял за мечтателя или романтика, вышедшего в прохладную ночь. Вот только звёзд на небе видно не было. Стараясь не шуметь, парень оттёр ладонью с лица пот.
Вновь послышался шёпот:
— Хватит, хватит. Давай же. Снимай трусики.
В ответ опять раздалось хихиканье и Тамарин голосок прошептал:
— Боренька, дурачок. Я же знала куда шла. Я их даже и не надевала.
Вновь послышалась возня и опять Тамара торопливо защебетала:
— Только будь аккуратен. Я туда ещё никому не давала, никогда. Так что ты мой первый.
И снова хихиканье. Однако оно резко прервалось сдержанным стоном.
— Тише, тише. Больно.
— Томачка, я тихонько. Потерпи, сейчас легче будет.
Борис говорил взволнованно, хоть и старался контролировать себя.
Некоторое время опять в палатке было тихо, лишь иногда кто-то, не понять, парень или девушка, приглушённо кряхтел.
— Ух, как хорошо, - первым не выдержал Борис. – Как туго-то.
И, явно страдающий голос Тамары прошептал:
— Давай скорее, я больше не могу.
— Ещё чуть-чуть.
Теперь было слышно ритмичное пыхтение, не оставляющее никаких сомнений по поводу того, что происходит внутри палатки.
— О да, да, да – шептал парень.
Григорий не выдержал и встал. Он явственно представил, что с каждым своим «Да», Борис загоняет свой член в его, Григория жену. Он опять оттёр пот и, больше не таясь, двинулся через траву к берегу.
Впрочем, в палатке его бы и не услышали. Приближался миг, когда всё окружающее для них становилось неважным.
***
Утром, после вчерашней выпивки, большинство сплавщиков были хмурые. Вяло перекидывались фразами, пили много
Подарок на день рождение 
webmaster@3iks.ru