Семья Бородиных жила на окраине городка недалеко от сталелитейного завода. Отец работал на заводе сталеваром, мать – медсестрой в заводской поликлинике, сыновья учились в заводской школе. Небольшой домик на четыре семьи почему-то называли бараком, а настоящие бараки звались Казармами.
У Виталика Бородина было прозвище «Кутузов» потому что один глаз у него не открывался. Глаз у него там был, только смотреть на мир ему было словно лень. Под стать Кутузову были его друзья – Толик Барков по прозванью Барклай де Толли и Славик Тушин – Капитан. А еще у Кутузова был брат Коля, который все никак не мог вырасти. Ему тоже было заготовлено прозвище – Балконский, потому что он любил коней и мечтал о балконе, с которого можно было бы смотреть на завод: днем – на дым, ночью – на зарево. Но Балконский вырос и забыл и о конях, и о балконе. Потому что у него образовался стояк!
Колька едва встал и сразу начал тормошить брата: «Смотри, Талька, у меня стоит х...!». Он хотел сказать, что у него хуй стоит, но отец сказал: «Мы не люмпены из казарм, чтобы матом ругаться!», а кулаки у отца были ого-го! Поэтому никто в семье не рисковал выражаться. У Кутузова давно стоял, и он дрочил один, а потому Виталик обрадовался такой новости. «Теперь будем дрочить вместе!», – сказал он. – «Ну-ка, делай, как я!». Он задрочил, и Балконский тоже задрочил, и скоро на полу образовались две лужицы: Талькина и Колькина.
— Ну, что, понравилось? – тяжело дыша, спросил Кутузов.
— З-здорово! – выдохнул Балконский.
— Тогда сегодня после школы пойдешь на стройку.
— Зачем?
— Туша обещал сеструху Вальку привести. Отдерешь ее по полной, будешь как мы. Слышь, Балкон, не опаздывай!
Такого поворота событий Колька не ожидал, хотя влиться в драчовую команду хотел и давно. Только туда без стояка туда не принимали. Брат не принимал. Вальку, сисястую девицу из Казарм, Балкон видел только издали и начал волноваться.
Он и на своих одноклассниц начал смотреть по-другому, особенно на Ромашку и Кондрашку, то есть, на Ромашову и Кондратову. Балкон сидел сразу за ними с Клюкой, то есть, Клюевым, с которым то дрался в кровь, но мирился. Сидел и смотрел, как Ромашка отвечает у доски, и как у нее оттопыривается фартук на груди. Она волновалась, и ее фартук шевелился все сильнее, а Ромашка краснела и бледнела. Кондрашка взялась ей подсказывать, но сделала только хуже. Потому что и ее вызвали, а хуже ей стало не ей, а Коле Балкону, потому что он дрочил на Ромашку. Учитель заметил и вызвал еще и Балкона. Он вставал очень медленно, потому что запихивал стояк в школьные брюки, запихнул, а вот ширинку застегнуть не успел. Из нее теперь вместо стояка торчал угол светлой рубахи. Класс засмеялся, а географ написал в дневнике: «Дрочил на уроке!». Коля понял, что битья от отца ему не миновать, и загрустил.
На большой перемене он забежал в столовую и выхватил у зазевавшегося вихрастого первака в очках надкушенную булку и полстакана компота, поскольку за дрочкой забыл взять из комода, где лежали семейные деньги, пятнадцать копеек. Балкон забежал под лестницу и жадно проглотил трофеи. На физкультуру он не пошел, а спрятался под грудой одежды, очень кстати упавшей на пол вместе с вешалкой. Учительница погасила свет, ушла, и Коля выбрался в коридорчик между мужской и женской раздевалками.
Он давно хотел пробраться в женскую раздевалку и потрогать колготки,
"рассказы тёти Вали" 
webmaster@3iks.ru