если ваять с Марфы статую, то гигантскую, чтобы видели все. Она бы стояла в Петербурге над Невой или в Москве над рекой Москвой, а у нее между ног ходили корабли, и все, кто ни будь на палубе, с изумлением задирали головы.
Кто-то любит женщин тощих, кто-то – толстых. Барин любил, чтобы у женщины было всего много, как у Анны или как у Марфы. Чтобы были тяжелые десятифунтовые груди, шарообразный живот, острый треугольник темно-каштановых волос под ним, белые полулуния ягодиц и вожделенная раковина губок между ног с розовыми ноготками. И пусть весь мир подождет!
Барин и не почувствовал, как рухнул под его напором последний бастион непорочной Марфы Петровны, то ли разошелся в стороны, как лепестки белой кувшинки, то ли лопнул, как листок папиросной бумаги, а может, его совсем не было? Но это все потом, потому что они наслаждались друг другом несчетное число раз, а когда Василий Львович уже не мог дарить Марфе счастье, он просто присел на корточки и, уткнувшись лицом в ее круглые колени, прошептал:
Везунчик 
webmaster@3iks.ru