Категории: Жено-мужчины
Добавлен: 15.04.2021 в 03:26
глумились над младшими, насиловали, чем вновь растрогал душу пожилой женщины. Как по беззаконию посадили их в детскую колонию, где издевательства стали просто невыносимы, как ему удалось бежать, как он скитался по лесам, голодал и мёрз.
— Бабулечка, родненькая, - взмолился он, и на его глазах навернулись слёзы, - ты никому не говори про меня, ладно. Меня ведь ищут как особо опасного преступника, если найдут, то ещё три года добавят, а там для меня верная смерть. Я там не выживу. Пожалей сиротинушку.
— Не переживай, соколик, никому не скажу, спрячу так, что никто и не подумает. В селе ведь народу-то не осталось, все давно разъехались, остались одни старики полтора десятка, да и те в начале села, на этом краю жилых домов совсем нет. Родных у меня никого нет, летом только приезжают за лечебными травами те, кто от медиков не может получить помощи, а осенью, в распутицу и не проедешь. А если кто и появится вдруг, так ты сразу туда, - она показала рукой, - в чулан спрячься и сиди там.
Наконец старушка дала ему широкое полотенце, велела накинуть на голову старенькую шаль, чтобы ненароком его увидевший приял его за бабушку, и отправила в баню. Там Лёнька снял с себя тюремную одежду и затолкал её в печь, ведь если её кто-нибудь увидит, то сразу догадается, что к чему.
Хорошенько соскоблив с себя грязь, трясясь мелкой дрожью от озноба, помывшись, он вернулся в избу, баба Стеша уже заварила ему какую-то траву, он, не спеша, обжигаясь, попил пару чашек.
Тем временем баба Стеша расстелила кровать в маленькой комнатке и сказал:
— Вот укладывайся сюда, укутайся поплотнее и спи.
Лёнька лишь подумал, что спать придётся совсем нагишом, ведь одежды у него не было никакой, как баба Стеша дала ему длинную ночную рубашку и старый головной платок.
— Надень это и голову накрой платком, так и спи отныне.
— Зачем? – удивился Лёнька, совсем не ожидая того.
— А затем, - объяснила хозяйка, - ночную рубашку и платок постирать легче, чем постельное бельё. А у меня ведь ни машинки, ни порошка, и мыла не напасёшься.
Лёнька надел на себя длинную, до щиколоток, белую женскую ночнушку и попытался повязать платок.
— Не так, - поправила бабушка, - а вот так, учись, сердешный.
Она повязала ему голову старым ситцевым платком, закрыв и лоб, завязав узел на затылке и распорядилась:
— Так и повязывай всегда, пока не обрастёшь, а теперь ложись и спи, темно уже.
Около недели он пролежал в постели, лишь изредка вставая по нужде, бабка поила его всевозможными отварами, часто, но понемногу кормила протёртыми овощами, ягодами, жидкими кашами. Лёнька был безмерно благодарен своей спасительнице, ухаживавшей за ним, целовал ей руки и часто повторял:
— Спасибо тебе, моя родная, ты такая добрая, заботливая, как родная мама, я тебе так благодарен, оставь меня у себя, мне и идти некуда, никого у меня нет, ближе и роднее тебя. Я буду тебе помогать, буду любить тебя и слушаться во всём, а если ты состаришься или заболеешь, то я тебя не брошу и буду за тобой ухаживать.
Бабушка тоже слегка прослезилась, проникшись материнской нежностью к тому, кого невзначай приютила, своих детей она лишилась, даже не успев их поженить: старший не вернулся из Афганистана, младшего трагическая судьба настигла в середине девяностых годов.
— Нам вместе появляться на дворе никак нельзя, - делала наставления бабушка, - выходя, накидывай на плечи шаль или халат, если кто случайно увидит издалека, решит, что это я, понятно?
— Понятно, - соглашался Лёнька, отмечая, что она говорит дело.
Мамины выходки 
webmaster@3iks.ru