- ответила Пенни, холодно глядя на меня, но что-то блеснуло в уголках её глаз от слов отца. - Он говорит мне только "Да, мэм". Он спросил Эрин, как он должен одеваться. Кроме этого, я не понимала, что он способен на разговор. Я не поощряла этого.
— Я дам тебе миллион долларов, и ты можешь уйти отсюда, - сказал Брюс. - Я ожидаю, что никогда больше не услышу о тебе.
— Мне плевать на твои деньги, - выплюнул я в ответ, дрожа и пытаясь сдержать волну гнева, которую почувствовал.
— Все заботятся о деньгах, - ответил Брюс.
— Я никогда не пробовал, и у меня все отлично, - сказал я.
— А что тебя заботит? - спросил Брюс.
— Не быть несправедливо осужденным и недооцененным, - ответил я, крепко сжав кулаки, костяшки пальцев побелели.
— И ты собираешься остаться здесь и ждать извинений? - спросил Брюс, смеясь. – Ад замерзнет, когда это произойдет.
— Хочу, чтобы ты признал, что был не прав, - прошипел я, слюнявя губы.
— Убирайся! - Брюс вскрикнул, вскочив на ноги так внезапно, что его стул опрокинулся. - Убирайся с моих глаз!
Я развернулся на каблуках, заметив шокированное выражение лица моей матери, и вернулся в свою комнату, где ходил взад-вперед, злясь, что позволил ему добраться до меня таким образом, но в то же время испытывая облегчение от того, что смог сказать вслух то, что годами сдерживал внутри. Это как-то освобождало.
Это заняло с полчаса, но я наконец успокоился, когда дверь распахнулась и вошла Эрин с раскрасневшимся лицом.
— Хозяин хочет тебя видеть прямо сейчас, - сказала она, ее глаза были дикими.
Вздохнув, я последовал за ней, задаваясь вопросом, не придется ли мне теперь расплачиваться за свою несдержанность. Эрин провела меня к двойной двери, через которую я еще не проходил, которая вела в большую спальню, явно мужскую. Она была даже больше, чем у моей матери, затем мы прошли еще через одну двойную дверь в помещение, которое, очевидно, было кабинетом или библиотекой. Оно было темным, с деревянными книжными полками, покрывающими все стены от пола до потолка, без окон. Единственным местом, не закрытым книжными полками, была стена перед большим, богато украшенным резьбой столом, где висела картина Пикассо "Изнасилование сабинянок".
Под картиной Брюс держал Пенни, склонившуюся над каким-то аппаратом, ее лодыжки и запястья были связаны, платье разорвано, чтобы обнажить ее задницу, в которую был погружен член Брюса, очень толстый член, хотя и не такой толстый, как тот фаллоимитатор, который Эрин использовала на ней всего пару часов назад. Брюс держал большой бокал, наполненный янтарной жидкостью, вероятно, из открытой бутылки "Луи XIII", стоявшей на столе, его глаза были безумными, когда он трахал Пенни в зад.
Первой моей реакцией была ярость, потом я вспомнил наставления Пенни о том, как себя вести, как ни на что не реагировать, и решил, что буду действовать лучше, чем в столовой. Против моего желания, я почувствовал, как мой член растет в моих брюках от вида расщеренной киски моей матери. Ее нежные внутренние губки и крошечный клитор блестели от влаги, когда Брюс продолжал долбить ее зад, и это возбуждало меня. Я представил, как длинный, острый язык Эрин скользит в эту киску, и мой член полностью встал, натягивая брюки в районе промежности.
— Аах, - наконец простонал Брюс, его член полностью вошел в задницу Пенни. - Ты все еще хороша, в конце концов, - сказал он, вытаскивая свой член из ее ануса, процесс сопровождался потоком спермы, которая стекала между ее раздвинутыми половыми губами и капала на пол.
Одна Любовь на всех (Части 1 - 5) 