на Энн. Энн снова убежала. Она остановилась у бара, раздумывая, не предложить ли Дейву подвезти его. Однако ее собственная совесть пока не позволяла ей говорить с ним. Хотя это и было прилично, она просто не могла этого сделать. Еще две недели назад она говорила ему, что любит его, чтобы отвести любые подозрения. Теперь он знал, что это была ложь. Энн поехала домой.
Ее мать была там, присматривала за детьми. Они не виделись целую неделю, и Энн вдруг поняла, что даже не поинтересовалась здоровьем отца. Боже, какой эгоистичной она стала? Они обе уложили детей спать, потом Энн спросила об отце, но попыталась сменить тему, когда мать подняла щекотливый вопрос о Дэйве. Но ее мать ничего подобного не испытывала. Она спросила Энн, сделал ли Дэйв что-нибудь, чтобы оправдать ее развод. Энн упомянула пару мелких придирок, но, увидев, что мать она не убедила, продолжила объяснять, что она просто разлюбила мужа и влюбилась в кого-то другого. Ей было легко лгать матери. Она, конечно же, не собиралась упоминать, что использовала внимание Донни к ней как возможность развлечься, так сказать.
Женщина старшего поколения позволяла дочери высказывать свое мнение. Энн сидела, чувствуя себя неловко. Она решительно отрицала, что имеет какое-либо отношение к двум избиениям Дейва. В конце концов, она не спросила, обсуждала ли ее мать с мужем, простит ли он ее за нападение на их брак. В ее сознании план оставался нетронутым. Она спросила, вернется ли Дэйв домой в тот вечер, и ей холодно ответили, что он должен быть выписан через два дня. Она поняла, что Дэйв, должно быть, улизнул из больницы, чтобы пойти в бар раньше.
В следующие два дня Энн много думала. Она решила, что приличнее всего будет извиниться перед Дейвом за свою неверность, но указать, что побои были результатом его собственного незрелого поведения. Она потребует, чтобы он поговорил с детьми и объяснил, что она не имеет никакого отношения к его боли. Она думала, что есть разумный шанс, что он согласится с этим, и маленький шанс, что он попросит ее остаться. Одно можно было сказать наверняка: любая агрессия с его стороны приведет к угрозе уменьшения доли супружеского имущества в расколе. У Дейва были другие планы.
В тот вечер, когда его выписали из больницы, Энн и Донни рано ушли с работы и отправились в мотель. Не нуждаясь в секретности, они оба вышли из номера сразу после шести вечера. Дэйв, Сара, Майк и Питер молча наблюдали за ними с противоположной стороны автостоянки. Донни немедленно направился к ним. Все трое детей встали перед Дейвом. Дейв сказал что-то, чего Энн не расслышала, а затем встал перед ними, защищая их. Донни посмотрел на трех свидетелей, повернулся и зашагал прочь. Энн прокралась к своей машине и уехала. Дейв повел детей поесть и вернулся с ними домой незадолго до восьми.
Энн слышала, как они вошли, смеясь и разговаривая. Она продолжала мыть посуду. Закончив, она пошла в гостиную, намереваясь отделить Дейва от детей и предъявить свой ультиматум. Трое детей замолчали, когда она вошла. Дэйва нигде не было видно. Когда она спросила, где он, ей сказали, что он принял обезболивающее и лег спать. Она тщетно пыталась заставить детей говорить с ней нормально. Это не удалось. Она отослала их спать.
Измученная, она решила лечь пораньше. На верхней площадке лестницы она увидела, что в комнате для гостей горит свет, а на кровати лежит куча ее одежды и туалетных принадлежностей. Поклявшись, что это дерьмо должно прекратиться сейчас же, она направилась к двери хозяйской
Протекция. Часть шестая 