паров и зноя почти сморила и та лежала, почти не шевелясь, лишь изредка она усугубляла свое положение очередным глотком теплого пива.
Тетя Саша держалась молодцом, она увлеченно о чем-то рассказывала, зачем-то виляла задом (лучше бы она легла на место Вовкиной мамы) и, самое главное, так сильно приподнималась, что сиськи почти повисали в воздухе. Как бы то ни было, бледно-розовый край ареола однажды-таки показался. Когда на протяжении долгого времени наблюдаемые дамы, казалось, ничем уже не могли удивить мальчишек, к стыду Юрки его мать лениво поднялась с лежанки.
Оба замерли, когда увидели округлившиеся ягодицы и еще больше обомлели, когда женщина встала, а лифчик остался на лавке. Вдруг хозяйка повернулась и, не глядя помутневшими глазами ни на окно лестницы, ни куда-либо еще, кроме заднего крыльца, шаткой походкой направилась в дом. Озорники раскрыли рты, когда жадно внимали взглядами каждому движению колышащихся грудей зрелой женщины. С позиции были видны увесистые бидоны, почти достигающие пупка, большущие ареолы и темно-коричневые соски. Даже светло-фиолетовые ломаные растяжки при желании можно было различить, но не на этой особенности женского тела сосредоточились мальчишки.
– Пиздец, они огромные! - завистливо присвиснул Вовчик.
Как-то вдруг ему даже захотелось, чтобы и его мама не уступила и повернулась на спину. Вот, как тетя Саша. Пока красные стринги, к слову, весьма тщательно прикрывающие лобок, если не считать очертаний раздвоенного персика, скрылись в доме, все внимание мальцов было приковано к сиськам тети Саши.
– Понятно, в кого у Ляли такая жопа...
– Ага...
Слова с трудом выходили из горла, дыхание участилось и партизаны выражали свое восхищение другими способами, коих в мальчишеском арсенале было предостаточно. Александра, разморенная пеклом, лежала на спине, согнув в колене одну ногу, и приложила ладонь ко лбу в качестве козырька, когда тщетно обращалась к спящей подруге. Ничто уже не мешало разглядывать ее крупных грудей, расплывшихся под собственным весом. Вот дверь тяжело хлопнула, красные стринги появились перед домом и восхитительные ягодицы приступили к танцу сминаний и перекатываний живой, упругой плоти. Каждый шаг сопровождался соблазнительными сжиманиями ягодиц.
К счастью, мама Юрки поставила бутылки на землю и оседлала край лавки, Александре пришлось подняться. Так, сидя друг напротив друга, подруги часто освежались ледяным пивком и пылко о чем-то говорили. Движения женщин были такими непринужденными, что сообщали увесистым бюстам чарующие колыхания. Временами казалось, что дамы так близко наклонялись для таинственных шептаний, что их груди вот-вот соприкоснутся сосочками.
Под воздействием алкогольных паров подруги стукались лбами, хохотали, чокались бутылками и даже обнимались. Потом, крепко побратавшись, мама Юрки развернулась и легла на лавку, сложив голову на бедро подруги. Разговор, кажется продолжался, во всяком случае вялая жестикуляция не прекратилась. Когда хозяйка фазенды совсем сникла, Александра высвободилась, сложила голову спящей на лавку и перебралась на свободную лежанку, чтобы подогнуть ноги к груди и впасть в бездвижное состояние.
Мальчишки переглянулись - за время их наблюдения женщины успели порядочно набраться и уснуть. Без слов, одними только глазами они приняли совместное решение спуститься во двор. Страшно и неоправдано рискованно, однако, наши партизаны уже находились в той степени крайнего возбуждения, когда здравый смысл уже не почитается за советчика. Наоборот, потянуло на откровения, а грязные словечки так и рвались быть произнесенными.
– Если Ляля так сосет, что ж ее мама вытворяет? - было первое, дерзкое изречение отроков.
– Да, сейчас и проверим, - второе, призывающее к действию.
Каждый из мальчишек избегал привлекать внимание к нагому телу своей матери, хоть и любопытствовал в сторону мамки товарища. Возможно, это только смелое предположение, что кто-то из них и питал слабость к собственной родительнице, однако, из
Как русская дала в рот кавказцу 
webmaster@3iks.ru