Прежде чем выйти из комнаты, я бегло осмотрела себя в зеркале, убедившись, что выгляжу нормально, хотя и не собиралась, чтобы кто-то меня разглядывал в одежде. Я разгладила свою старую, немного великоватую рубашку. Мой наряд был выбран только для того, чтобы можно было предельно быстро снимать и надевать его.
Моя соседка по комнате Лиза была на кухне, когда я проходила мимо. Она заметила меня прежде, чем я успела проскользнуть мимо. Когда я надевала кроссовки, она подошла и спросила.
— Опять куда-то идешь?
— Да.
— Черт побери, Эми, когда-нибудь ты расскажешь мне, куда ты ходишь, когда почти что ночь на дворе. А то, если понадобится, я сама все выясню…
Я заметила, что в последнее время Лиза становится все более любопытной в отношении меня. И я ее понимала. В самом деле - куда именно могла пойти двадцатилетняя девушка вечером, одетая так, как будто у нее всегда день стирки? До сих пор она не давила на меня со своим любопытством слишком сильно, но это не может продолжаться вечно.
— Когда-нибудь расскажу, - пообещала я. - Только не сейчас. Я спешу.
— Да, да, ты все время это повторяешь.
Лиза закатила глаза, но отпустила меня без дальнейших комментариев. Я действительно хотела сказать ей истину, но не знала, как мне лучше это сделать. К тому же я беспокоилась, что она сочтет это мое хобби уж чересчур странным.
Выйдя из квартиры, я направилась в ближайший парк. Начинало темнеть, но для моих целей уровень освещенности был почти на идеальном уровне. Мне самой все еще нужно было видеть, но чем менее ясно кто-то другой мог видеть меня, тем лучше.
Парк был не слишком пуст для моей задумки. Я решила, что пока слишком много людей вокруг. Не привлекая к себе внимания, я прошла по одной из главных дорожек и в конце концов свернул на знакомый, но редко используемый боковой маршрут. Мое укрытие было таким же пустынным, как и всегда, большое дерево закрывало вид от любого проходящего мимо и давало мне место, где я могла оставить свою одежду.
Мне нравилось нетерпеливое ощущение, которое я испытываю перед тем, как начать раздеваться. Это чувство нервного возбуждения, которое только усиливается, когда я снимаю рубашку, а затем мешковатые штаны. Под одеждой у меня ничего нет, если не считать носков и кроссовок. И это было то, что я не могла сказать Лизе. Не могла же я сказать ей: "Кстати, мне нравится быть голой на публике"?
Пожалуй, публичность - слишком сильное слово для моего случая. На самом деле я не хотела напрямую, чтобы кто-то видел меня, - скорее я просто хотела, чтобы была некоторая вероятность того, что меня увидат голой. Отсюда и вечерний парк, когда количество людей, от которых мне приходилось уворачиваться, становится невелико.
Выглянув из-за дерева безопасности, я убедилась, что поблизости никого нет, и вышла на тропу. Легкий ветерок играл на моей коже, когда я двигалась, заставляя меня восхитительно покалывать в тех местах, которые обычно были прикрыты. Мои соски почти сразу напряглись от сочетания слегка прохладного воздуха и возбуждения ситуации. Глубоко вздохнув, я вернулась к перекрестку с тропинкой, которую оставила раньше. Я старалась двигаться предельно осмотрительно, готовая наблюдать за происходящим на 360 градусов вокруг и готовая при малейшем звуке бросаться в свое укрытие, чтобы одеться.
Я замерла, услышав впереди разговор, и посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что мне есть где в случае чего спрятаться. Но голоса быстро удалились, и я решила, что они, должно быть, не идут в мою сторону. Я осторожно продвинулась вперед, пока не добрался до того
Застрял в маме 
webmaster@3iks.ru