У Степана Дормидонтовича Лыкова был пакет из черной бумаги, который он не показывал никому. Он открывал пакет, вынимал фотографии, раскладывал их в хронологической последовательности и вспоминал...
А, вот ивановские фотографии. В Иваново пришлось съездить много раз, и дело вовсе не в нарушении технологии местными фабриками.
В маленькие города лучше всего ездить летом, а в те, где на гербе, незамужняя женщина, тем более. Если кто не знает, на гербе города Иваново – пряха в красном сарафане и кокошнике. Итак, пляж, полдень, жара, безлюдье...
Едва выйдя из кустов ивняка, Лыков приметил ее, Киру Львовну Зайцеву. Она лежала в гордом одиночестве, вольно раскинувшись на байковом одеяле. Вот только купальник у нее был странного телесного цвета. Лыков быстро расчехлил «Зенит» и сделал несколько снимков. Затем зачехлил снова и ускорил шаги.
Киру Львовну он знал по частым вечерним бдениям в гостинице, когда дежурила Ганна Денисовна. Подруги они были. В такие вечера, когда приходила Кира Львовна, было особенно весело. Командированные пили чай, играли за длинным столом в домино и карты, шутили и рассказывали старые анекдоты. Ганна Денисовна наливала чай, угощала постояльцев домашней выпечкой, потом уходила в заднюю комнату с одним из гостей и возвращалась, румяная и довольная, сверкая глазами-бусинами. Тогда, когда Ганна Денисовна была занята, чай наливала Кира Львовна. При этом она слабо улыбалась шуткам и анекдотам и почти не разговаривала. И ничем особо не примечательна была эта женщина, разве что глубокими вырезами своих платьев, которые она целомудренно закрывала газовыми шарфиками. И еще излишне широкими бедрами, которые делали ее похожей на корову.
Еще на подходе к пляжу Лыков, прыгая то на одной, то на другой ноге, снял светлые брюки и цветастую гавайку, оставшись в узких плавках, которые прилично скрывали его мужское естество спереди, а с боков.... Смотри, любуйся! Он ведь не виноват в том, что советская легкая промышленность шьет такие узкие плавки.
Когда Степан подошел ближе, он понял, что на ней не купальник телесного цвета, его не было совсем, а голубые лоскутки трусов и лифчика лежали рядом. А ее «кустик» он не заметил потому, что он был редкий и светлый. Лыков опять торопливо расчехлил «Зенит» и, не заботясь ни о выдержке, ни о диафрагме, сделал еще несколько снимков.
На ее загорелом теле не было светлых пятен, оно все было покрыто ровным загаром, и сияло бисеринками пота. Что и говорить, что весьма крупное достоинство Лыкова само нашло щель между краем плавок и густыми вьющимися волосами, рывком покинуло узилище и с любопытством уставилось на обнаженную женщину узким мокрым глазком. Кира Львовна приоткрыла один глаз и сказала:
— Вы мне солнце застите! Ложитесь лучше рядом.
И потеснилась, освобождая место на одеяле. Он послушно прилег рядом на бок. Кира Львовна протянула руку и пощупала его плавки.
— Нехорошо. Синмите, снимите!
Лыковская жена Катя была очень целомудренной. Она совсем не давала до свадьбы, позволяя только смотреть и фотографировать себя. Лыков надеялся, что она изменится после свадьбы, но в брачную ночь Катя лишь подняла подол плотной рубашки и сказала:
— Делай, что надо!
И застыла, сжав кулачки, в напряженном ожидании обязательной боли.
Степан осторожничал, как мог, обуздывая страсть от первой близости с женой, но когда он вошел в нее на всю глубину, Катя жалобно закричала и вцепилась ногтями в широкие Степановы плечи...
В течение двух откровенных недель он еще несколько раз побывал у нее внутри, и каждый раз она царапала ему спину. Он даже начал делать это в рубашке. А еще через две недели Катю стало тошнить по утрам, она бросила работу в лаборатории и уехала в
Море спермы 
webmaster@3iks.ru