каждом моем движении. Моя собственная киска пульсирует, и если бы у меня было больше простарнства, я бы тоже поиграла с собой. Сейчас, однако, все это идеально: ласкать языком сестру и слушать, как она задыхается, - это все, что мне нужно.
— Не останавливайся... Не останавливайся, Белла... боже. Не смей останавливаться, - шипит Эмма.
Как будто я могла сейчас остановиться в ласках! Ее вкус опьяняет; нежная ласка ее внутренних губ моим языком постепенно вызывает ощущение привыкания к родному. Мышцы ее живота сокращаются в такт моему облизыванию, и я чувствую, как набухает твердый бугорок ее набухшего клитора. Я чувствую, как дрожат ее бедра, и отчаянное дыхание с каждым вдохом заставляет меня хотеть доставить ей еще больше удовольствия.
— Белла, - всхлипывает она. - Белла, я сейчас полхожу к пределу.
Я беру ее клитор в рот, перекатывая и сильно посасывая его между губами. Бедра Эм прижимаются ко мне, и все ее тело судорожно вздрагивает, словно хочет отрывасься от матраса и взлететь. Я чувствую, как она перестает дышать, перестает двигаться, и бросаю взгляд. Ее лицо застыло, глаза закрыты. И тут я чувствую, что ее осенило оргазмом. Она издает долгий, дрожащий крик, и я чувствую, как ее половые губы и вход конвульсивно прижимаются к моему рту и подбородку. Я не отпускаю ее, я жестоко обращаюсь с ней, удерживая ее там, держа ее, кажется, целую вечность, прежде чем она внезапно начинает биться в конвульсиях. Она судорожно цепляется за меня, ухитряется ухватить меня за волосы и вытаскивает меня из своего мокрого лона, вверх и по всему телу, когда она падает обратно на кровать, то я уже лежу на ней, перевернувшись, и она целует свою собственную влагу с моих нижних губ.
Обернувшись, я вижу следы слез, сверкающие в полутьме на ее щеках, и я подкладываю свою правую руку под нее, чтобы прижимать к себе. Ее сердцебиение постепенно замедляется, и она восстанавливает контроль над собой. Мы лежим неподвижно, она подо мной, и каждый из нас ненадолго замолкает, погруженная в свои мысли.
— -
— Ты в порядке? - спрашиваю я через некоторое время.
— Лучше, чем когда-либо, - раздается ее приглушенный ответ. - Это было великолепно. Где ты этому научилась?
— Я же лесбиянка, моя дорогая, - шепчу я. - Хорошее владение языком – для нас обязательное условие.
Я чувствую, как она дрожит от смеха.
— Ты всегда была продвинутым лингвистом, Белла.
Я хохочу от каламбура сестры и в отместку хлопаю ее по спине. Эм извивается, сильнее прижимаясь ко мне. Мы слушаем, как снаружи завывает ветер, и я очень радуюсь, что моя яхта сейчас в безопасном порту.
— Боже, как я счастива, что я здесь, с тобой, - говорит Эм.
Я улыбаюсь про себя.
— Я как раз подумала о том же.
Эм натягивает на нас скомканное одеяло, целует меня, а потом извивается так, что я обнимаю ее. Она поправляет мою руку так, чтобы она лежала чуть ниже ее груди, и тянется назад, чтобы обхватить мое бедро и притянуть меня к себе. Я прижимаюсь лицом к ее затылку и просто обнимаю ее, ощущая ее теплую попку на своих бедрах, слушая ее дыхание, вдыхая запах послесвечения на ее коже.
— Можно мне еще немного? - тихо шепчет она.
Я смеюсь над этой просьбой.
— Только если мне потом тоже кое-что достанется. Боже, Эмма, меня никогда так не трахали. Это было великолепно."
— Мм... то же самое. Я чувствую себя так, словно меня трижды вывернули наизнанку, - отвечает она, прижимаясь ко мне. – А как все это тебе?
Татьянин день 
webmaster@3iks.ru