не забывается только то, что живо внутри нас, и приходит к нам каждую ночь во снах или в мыслях перед тем, как провалиться в ночную бездну. Иногда оно портит весь день, заставляя биться в конвульсиях от того, что связи со своим же живым уже нет, и эта живость гниёт где-то там, где наше тело не способно её поддержать ритмичным биением сердца. Тогда давно — да, многое было неосознанным, но не обязательно глупым и никчёмным. Ты же был счастлив в моменте?
Дайр сидел слегка насупившись и просто медленно кивал головой. В голове бурлил хаос из мыслей. Он был похож на торнадо, безжалостно сгребавшим в свою смертоносную воронку всё, смешивая машины, дома, коров, людей и кактусы в одно целое. У всех этих разрозненных мыслей общим было только одно — боль. Тупая и ноющая, проходящая только в редкие моменты, когда Дайр делал что-то приятное себе самому.
— Да, прошлое уже не может быть настоящим. Но если оно было действительно твоей частью, то оно может трансформироваться с тобой, взрослеть с тобой.
Я могу быть сейчас с тобой, даже несмотря на твои былые попытки от меня избавиться) Не все могут понять ту связь, но и не всем обязательно это делать. Нет правых и виноватых, есть просто нечто внутри тебя, что помогает понять куда плыть в темноте. И если хочешь на берег, то ближе к берегу — та вода, что теплее, и это ты сможешь только почувствовать. Теплоту не вывести описаниями, её не увидишь глазами.
Дайру хотелось одновременно и провалиться сквозь землю, чтобы закончить свои переживания, источником которых он сейчас считал Игни, и в то же время он хотел слиться с ней, и чувствовать то, что было между ними раньше. Он видел, как она изменилась, стала старше, мудрее, интереснее и это волновало его.
Игни будто чувствовала всё, что с ним сейчас происходит. Она ещё немного помолчала и сказала: «Я пойду. Тебе нужно время. Если захочешь — приходи. Ты знаешь где я живу. « Положив зубочистку на стол, она будто погладила напряжённого Дайра своим взглядом. Он удивился, что оказывается, можно гладить человека даже не прикасаясь к нему. Магия... Та магия, которую он так желал и которую так рьяно отвергал, будучи Стыдоборцем. Игни ушла, и с ней будто ушла часть его, которая помогала ему чувствовать себя живым. Её творческая энергия будто струилась к нему, а когда Игни не было, он оставался пустым.
Дайр взял ту зубочистку и положил в карман. Нехотя стал собираться, одел куртку, рюкзак и пошёл на улицу. Знакомые улочки родного городка дарили ему старые воспоминания о былой любви и страсти, которую видели эти стены, и, возможно, помнили, если бы умели это делать.
Мысли о непотребстве и «потребстве», соответствиям и «правильности» в любви летали в голове, как комары перед сном — они и не кусали, и не садились, а просто периодически летали и пищали в голове. Дайр сел на скамейку у фонтана и смотрел на воду. Рядом проходили, наверное, китайские туристы и говорили что-то на своём языке, казавшимся ему странным.
Посидев так ещё с пол часа он вернулся в гостиничный номер и лёг спать. Ему снились корейцы, заказывающие собаку и с удовольствием её уплетающие. Веселы и дружны, они смаковали большие собачьи лапы, выглядящие, как удлинённый и увеличенный куриный окорок.
Утром Дайр проснулся с мыслью о том, что разные культуры имеют разное понятие о любви, кто-то есть курицу, а кто-то собак, а кто-то не ест животных вообще... и Игни права: нет правых и виноватых, просто у