1 Атав хрустко шагал по грязному снегу. Издали приметил тонкую нить дыма меж полотнами неба и земли. Взобрался на пригорок, где стояла изба, и зияло черным пятном холодное кострище. Опять непутёвая девка не развела огонь к его приходу! Сколько раз твердил ей — после охоты ему нужен костер! Атав подошел к жене. Несильно замахнулся кулаком в дырявой варежке и приложил ее по спине.
«Не стану бить палкой, — рассудил он, — а то ночью будет валяться на лежанке, аки дохлая рыба. Таким манером мы точно не сотворим сына, а уж пора бы!»
Всхлипнула девица, пальцами задубевшими ухватила огниво, искру высечь старается. Только бы огонь поскорей занялся! А не то муж опять тумаков надает, вон как от злости кривит его. Сверкнула искра. Атав хмыкнул и бросил ей под ноги тушку кролика.
— Чтоб к полудню запекла на вертеле, без шкуры и кишок! Иначе тебя саму на этот вертел насажу!
Проводила Умана мужа затравленным взором, утерла сопли об рукав облезлой шубейки. Тушку худосочную стала стала потрошить. Костер разгорался, она согревалась. Шепотом повторяла раз за разом строку из Писания: «Спасение в терпении, спасение в терпении... « Горячая кровь зверька текла по рукам до самых локтей.
«Опять поймал такого крошечного, одни жилы! — с тоской думала Уманка. — А виноватой-то окажусь я...»
Едва утолив голод, Атав принялся молиться. Встал в углу избёнки рядом с идолом деревянным на колени, истово бормотал что-то, стегал себя веревкой по спине. Умана знала: если хоть словом напомнит о себе, достанется и ей. Не могла она уразуметь смысла в его праведном страдании. Но знала, что если не будет покорной мужу, он её совсем загубит.
Атав исповедовал страдотерпие и обращался с женой, как велело Писание. Он верил, что только страдание приведет его после смерти в Верхний мир. Разве мог он желать для жены другой участи? Но для того боль должна была растворить грешное тело. Всякая радость отдаляла его от желанной цели.
Уману выдали за него замуж совсем девчонкой. Выросла та на хуторе за рекой, где о таких верованиях слышали только краем уха. Люди по разным берегам реки издавна враждовали. Когда главы деревень с горем пополам сумели примириться, Уману и еще пять девиц отдали воинственным соседям, чтобы укрепить мир. Выбрали, как водится, самых красивых и здоровых, с косой до пояса и румяными щеками. Так и попала Умана в немилую сердцу Кряжевку. Пограничное сельцо, неспокойное. Дальше людские владения кончались, и начиналась цепь холмов, что в народе именовали Великаний Кряж.
За три года в чужом краю да с суровым мужем Умана отощала и побледнела. Но глаза цвета хвойной ели не потухли, глядели дерзко, и Атава то коробило. Он желал ее молодое тело с нежно-белым облаком зада и такими же белыми, воздушными грудками, и за то не мог ее простить. Полюбилось ему держать ее за длинную русую косу, когда со спины брал, не глядя в лицо, по заветам святой книги.
Полагалось Атаву надуть ей живот, чтобы отдать долг Создателю. Жизнь в этот мир привести в благодарность за то, что сам родился. Но сладкий запах и мягкость Уманы не давали ему сохранять благородную муку. Уж больно она его манила. Он блаженствовал у нее внутри, и то был великий грех.
— Спишь на работе, женщина! — прикрикнул на жену Атав, и та встрепенулась от голодной полудремы. — Шевели крючьями, не видишь — закат скоро!
Они взялись распутывать сети для ловли угрей. Кормить шумливых кур, подпорками гниющий сарай укреплять. Напоили скотину в душном коровнике. Очистили хлипкую крышу избы от снега. Устроили
жара у жоры 1 
webmaster@3iks.ru