меня так, будто я только что отрастил вторую голову.
— Что должна означать эта твоя острота? Я работала все выходные. Я устала, а обратный рейс был паршивым. Теперь я возвращаюсь домой к твоей странности. Какого черта?
Я залез под стул, взял дневник и швырнул его через комнату, как фрисби. Он чуть не попал ей в голову, пролетая мимо, и врезался в кухонный шкаф. Она стояла с открытым ртом и смотрела на меня, как будто только что появилась третья голова. Я не двинулся. Она повернулась и подошла к кухонному шкафу. Увидев, что именно только что разбило стеклянный фасад и фужеры с нашей свадьбы, она замерла. Она долго ничего не делала. Наконец она полезла в груду битого стекла и взяла дневник. Следующее, что она сделала, меня удивило. Она тихо вышла через заднюю дверь.
Я встал, выглянул в окно кухни и увидел, что она сидит на качелях, прижимая дневник к груди и яростно рыдая. У меня не было настроения мешать ей, поэтому я вернулся в гостиную и начал второе пиво.
Я допил второе пиво и начал третье, когда услышал, как открылась задняя дверь. Вошла Дженни, села напротив меня и положила дневник на журнальный столик. Я не знал и не интересовался тем, выплакалась ли она полностью или нет, но ее лицо было все красным и опухшим, а тушь из ее глаз струилась по щекам. Ее обычно ухоженные волосы были в беспорядке. Ее нижняя губа дрожала, и она все еще тяжело дышала.
Она посмотрела на дневник и сказала хриплым голосом.
— Теперь ты знаешь. Что ты собираешься делать?
Я взглянул на нее и сказал:
— Я еще не решил. Но что бы я ни сделал, все будет грандиозно, можно сказать, эпично.
— Ты собираешься развестись со мной? — тихо спросила она.
— Как я только что сказал, я еще не решил.
Она подняла глаза, поймала мой взгляд и сказала:
— Я почти рада, что ты знаешь. Я никогда не хотела опускаться настолько глубоко. Я никогда не хотела причинять тебе боль, причинять боль нам, но я сделала это. Я знаю, что я это сделала. Я знаю, что это я, и у меня нет оправданий. Я никогда не хотела начинать. Я просто хочу, чтобы все это закончилось. Я хочу вернуться к нормальной работающей матери. Я устала от всего: от секса, от всей лжи, от всех людей, контролирующих мою жизнь. Я хочу быть с тобой и Яной, но боюсь, что
полностью облажалась. Ты никогда не узнаешь, как я сожалею о том, что я сделала то, что сделала. Рэнди, поговори со мной. Пожалуйста, скажи что-нибудь.
— Я прочитал твой дневник, весь, и у меня есть пара вопросов. Во-первых, в эти выходные был еще один трах для твоего дневника?
Она склонила голову и сказала:
— Да.
— Я был почти уверен, но мне требовалось спросить. Я не хочу знать подробности, но хочу узнать кое-что очень важное. Ты сделала это добровольно, и тебе это нравилось?
— Этот уик-энд был выездным мероприятием для руководителей, и он был запланирован очень давно. Я должна была быть там, я — часть команды.
— Да, та самая часть, которая все время проводит на спине с раздвинутыми ногами. Этакий член команды.
Она не ответила на это, просто смотрела в стол.
Я смотрел, как она сидит там, и сказал:
— Ты не ответила на мой вопрос. Тебе это нравилось? Ты делала это потому, что хотела? Из того, что я прочитал, показалось, что тебе на самом деле нравится все то дерьмо, что ты делаешь, и ты балдеешь. Ты, похоже, получаешь большее