в какие-то замысловатые эксперименты, жертвуя смыслом ради красоты изображения. Полина тоже не особо прониклась. Когда пошли финальные титры, она повернулась ко мне, нахмурив брови:
— Как-то… совсем… даже не знаю…
— Ну, как бы… там это всё… — задумчиво ответил я.
— Вот да. Именно.
Я улыбнулся. С внятным выражением мыслей у нас двоих, похоже, были проблемы. Но мы все равно отлично друг друга поняли.
Ночью я долго не мог уснуть. В голове снова и снова всплывала улыбка Полины. Почему она вдруг решила ко мне прийти? Уж не родители ли ее науськали? Нет, нет, нет. Между нами что-то возникло, какая-то связь. И она тоже это ощущала. Иначе и быть не могло.
Вскоре веки у меня отяжелели, и я уснул. Мне снились поля сирени. Огромные, яркие, без конца и края. Я шел, вдыхая пьянящий аромат цветов, и хотел, чтобы все это навсегда было моим. И только моим.
6
Лед, как говорится, тронулся. Удивительно, как мог сблизить людей совместный просмотр фильма. Теперь я стал проводить с Полиной практически все свободное время. И внезапно мне расхотелось, чтобы лето кончалось. Мы разговаривали, играли в волейбол, слушали музыку, смотрели фильмы и вновь разговаривали. Вскоре я понял, что вкусы у нас весьма похожи. Мы оба любили читать Довлатова, смотреть Долана, слушать Gotye. Но вот ее странную, мазохистскую любовь к Стивену Кингу я понять не мог.
— Да блин, нормальные книги, простые и понятые, — доказывала Полина.
— Это фастфуд. Ширпотреб. В нем никакой ценности, — настаивал я.
— А что, обязательно должна быть какая-то ценность и мысль?
— Хотелось бы.
— Порой не хочется грузиться чем-то сложным, а просто, не напрягая мозги, провести вечерок-другой. И Кинг для этого прекрасно подходит.
Я счел за лучшее промолчать.
В тот же день, взяв велосипеды и бутылку сока, мы отправились в импровизированное путешествие.
Солнце стояло в зените, мы ехали мимо полей и линий электропередач. В воздухе витал запах свежескошенной травы, ветер овевал мне затылок, и складывалось ощущение, что жизнь удалась. Я болтал с Полиной не о чем, а когда разговор буксовал, отпускал какую-нибудь остроту. Например, про щит с аляповатой рекламой мыла, который мы только что проехали. Полина смеялась, а у меня было такое чувство, будто в мире остались только мы вдвоем.
Где-то через час мы остановились рядом с подлеском, я слез с велика, Полина — следом. В паре метров, в тени деревьев, прямо из-под камня струился родник. Я набрал воду в ладони, отпил немного и умыл лицо. По телу прокатилась приятная легкость. Полина коснулась воды пальцами, но тут же отпрянула:
— Она же ледяная!
— А чего ты хотела? Чтоб можно было чай заварить?
— Иди ты, — она плеснула на меня водой, капли попали за шиворот, и я по-дурацки скрючился.
Постояв в нерешительности, Полина, громко выдохнув, омыла лицо и шею.
Я сказал с притворным восхищением:
— Ну ты прям крутышка.
— Крутышка? — она рассмеялась.
— Ну да, а что?
— Смешное слово.
— Скорее, милое.
— То есть я, по-твоему, крутышка и это мило?
— Да.
— Тогда спасибо.
Допив общими силами уже давно ставший теплым сок, налили в бутылку родниковой воды.
Выйдя из подлеска, мы уселись на мягкую и зеленую траву. Несколько минут прошли в тишине. Я подставлял лицо солнечным лучам, дышал полной грудью. Полина неожиданно зашевелилась. Не знаю, подействовал на нее так свежий воздух или лирика полей, но она, с тихим вздохом, положила голову мне на колени. Я замер, боясь лишний раз пошевелиться и молясь про себя: "Только бы не встал!" Грудь Полины плавно вздымалась и опускалась, глаза закрыты, казалось, она уснула. Я смотрел на ее грациозные руки,
Одноклассница и её поклонник 
webmaster@3iks.ru