Патрис, как я уже заметила. Значит, леворукость — это... семейная черта дома Мируа?
— Совершенно верно, — кивнула Афродит. — Не все из нас левши... Хадиджа, как вы уже могли заметить, нет — но среди владеющих Скрюте, особенно на высших ступенях, их большинство. Такова, вероятно, метка, связывающая нас с существами lе mоndе dе mirоir — право и лево для нас «отзеркалены».
— Существами... чего? — моргнув, переспросила Фея. — Что такое «ле монд де мируа»? — кажется, колдунья проговорилась о древнем договоре, связывавшем дом Мируа с волшебными существами или демоницами.
— О, прошу прощения, я знаю о них не так много, — развела руками колдунья. — Как вы знаете, в современную эпоху волшебные существа почти перестали показываться людям, и существа lе mоndе dе mirоir... кажется, по-рутенски это называется «Zаzеrkаlyе» — не исключение. Даже сильнейшие колдуньи нашего дома контактируют с существами Зазеркалья очень и очень редко. Возможно, это и к лучшему, учитывая... впрочем, прошу прощения, я не могу раскрывать некоторые секреты своего дома непосвящённым, — «Ага», — подумала в ответ непосвящённая. — Давайте я покажу вам коллекцию картин нашего поместья.
Следующий час или полтора мадам Афродит водила гостью по зданию, показывая ей висевшие на стенах комнат картины (конечно же, в личные комнаты обитательниц поместья Фею не пускали), заодно ненавязчиво расспрашивая её о её предпочтениях в живописи и всём таком прочем, — Фея, чувствовавшая себя на экзамене и изо всех сил напрягавшая память, вспоминая всех известных ей франкийских художниц (пара картин внезапно оказалась ей известна — интересно, это подлинники или копии?... хотя наверняка аристократки меньше чем на подлинники не согласны), чтобы не ударить в грязь лицом и не показать своего невежества, вынуждена была отвечать, что она больше интересуется современным цифровым искусством, чем академической живописью, но старалась быть вежливой гостьей и выражать интерес к картинам. Изредка Афродит и Хадиджа перебрасывались фразами на франкийском, которые Мари не переводила, но по смущённо краснеющему лицу Хадиджи Фея подозревала, что речь идёт о чём-то вроде «ну как прошла ваша первая ночь?». Наконец, когда все возможные картины уже были осмотрены, немного подуставшая от этой экскурсии Фея решила спросить:
— Мадам Афродит... можно я буду говорить по-рутенски? Я могу задать вам один щекотливый вопрос?
— Вы можете его задать, — помедлив секунду, ответила Афродит тоже по-рутенски, явно собираясь сперва выслушать, прежде чем решить, отвечать или нет.
— Хадиджа... — Фея пыталась подобрать нужные слова. — Почему я... Я ожидала, что от меня потребуется искусственное оплодотворение, почему... — она запнулась, но франкийка её поняла.
— Да, я понимаю вас... Потому что... Хадиджа хотела, чтобы это было натуrально. Если вы пrотив, если вам, напrимеr, не нrавится Хадиджа, или если это пrотив ваших убеждений, мы можем сделать это искусственно. Хотя, конечно, натуrальное оплодотвоrение намного более пrиятно, не так ли? — мадам Афродит улыбнулась, но затем внимательно посмотрела на свою гостью. Хадиджа не понимала разговора на незнакомом ей языке, но догадывалась, что речь идёт о ней, и с лёгкой настороженностью смотрела на говорящих.
— Приятно, — вынужденно признала Фея. — Но всё же... секс — это... довольно личное. И я не хотела бы, чтобы то, что было между мной и вашей дочерью, переросло в... слишком личное, — Фея не стала озвучивать свои подозрения, что всё это может быть коварным планом дома Мируа, как привязать её к одной из представительниц дома.
— Я понимаю вас, — кивнула Афродит. — С моей стороны... я слегка боюсь, что Хадиджа может... она сейчас в таком возrасте, когда
Дресс-код - без трусиков 