из своих по́пок и смазывая края косточек ловко склеивали их. Когда заканчивались запасы обломков, они снова спешили за новой партией и с лёгкостью кромсали пневматикой ненужные отростки. — Роб, а коллаген где взял? — В печени. Свеженького заправил. Он довольно быстро превращается в волокна. Через несколько минут кость была как новая. Тут же у меня промелькнули мысли о выращивании ампутированных конечностей, об удлинении рук и ног тем, кто страдает комплексом их природной коро́ткости. Сняв Элю с колен, я подошла к термостолу и взглянула на своего старого доброго знакомого. Да, ноги у него были короче тела и кривые, нос большой и за́гнутый к верхней губе́. Давай-ка мы тебя подрехтуем. — Роб, ты закончил с костями? — Да. — Видишь у него ноги короткие и кривые? Попробуй удлинить и выпрямить. — Хм. Через пять минут ноги стали как у балеру́на — длинными, прямыми и красивыми. — Нос, нос сделай поменьше и загиб этот дурацкий убери, — смеялась я в ладошку. Вооот. Красавчик. Более-менее видок стал получше. — Скоро очнётся? — Уже очнулся. — Мо́ем его в ду́ше, одеваем, ведём на кухню. Лялька быстро соскочила с колен узбекского собрата, а он, увидев своего работодателя, глаза выпучил, чирикнул что-то своему второму сотруднику и начал сердятся. На меня уставился. — Эля сможешь перевести, что он говорит? — Он говорит, что это не натя́льника, что ты другого хочешь подсунуть. — Скажи ему, что если он не узнает его, то я на него тоже ворота уроню. Тогда у него нос будет лепёшкой, а ноги ещё сильнее загнутся, а от члена останется маленькая пипка. Эля перевела, парни переглянулись, а потом ещё раз внимательно посмотрели на своего шефа. Через минуту заулыбались и снова зачирикали по-своему. — Рахмат, опа. Спасибо, сестра. Я тебе должен теперь. Скажы чё зделять — я зделяю, — как будто проснулся помолодевший узбек и затараторил. — Хм, я подумаю, а потом тебе позвоню. — Яхши. Хорошо. Выхожу из кухни. Мама стоит в коридоре и громко разговаривает по телефону. — Я Вам сказала, что не буду продавать центр косметологии, сколько можно Вам повторять? Не звоните мне больше. Сколько бы Вы не предложили, я его не продам. Всё, — она нажала отбой, а её лицо выражало явное недовольство. — Мам, что случилось? — Да достали уже. Третий день звонят и предлагают продать им центр косметологии. — Не волнуйся, мам, не первый же раз. Захожу в свою комнату. Ребятня уже проснулась, и вовсю кувыркается с родителями. Танычи, Юлька и Витька весело играют каждый со своим отпрыском. — Пап, — увида́ла меня Тан Таныч, — нам пора обратно, присмотришь за нашими? — Конечно, присмотрю, не переживай. Удачи на экзаменах. — Мы же с тобой договорились, да? Сдаём всё на отлично, а ты рожаешь нам таких же прекрасных роботов? — Может тебе замуж выйти или жениться? А, доча? — возмущаюсь я. — Замуж? Только за тебя, а жениться только на тебе! Я же тебя люблю! И ты меня любишь, — вот же язва, нашла, чем уколоть. — Да, вы итак уже меня почти всю истёрли, ещё и жениться на вас и замуж за вас? Совсем меня зае… кхм, затрёте. До дыр! Нет, уж лучше роботов вам родить, что б от меня отстали, — блин, кто меня за язык-то тянет? — Вот и ладненько, — Танычи чмокнули детишек, потом меня и усвистали, виляя задницами. — Значит, договорились. Да, что же такое? Я ещё только-только забеременела, а они уже́ новых заказывают. Я им что, мать героиня, отец героин, или станок по производству биороботов? — Мам, — перебил мои мысли сын. — Что, сынок? Тебе тоже родить? — Ну, я бы не
Школьный лизун 