в стороны и прихватив кожаными ремнями к перекладинам запястья и щиколотки. «Отлажено как у них всё, — подумала Анька, чувствуя, как маленькая попка ее почти подвисает пониже перекладины креста. — Да уж... который раз таким делом, видать, занимаются, приспособились, сволочи... « Как ни странно, злости в ней не возникло, только ожидание неприятного, как перед визитом к гинекологу, или зубному врачу.
Скромную и побитую подругу также приладили ко второму распятию, еще разок звучно приложив по щеке, чтоб не вертелась и не мешала. И только после этого началось...
Первым был один из тех, что ее привязывал. Анька старалась не замечать, как он расстегивает форменные брюки, жадным, мутным взглядом разглядывает её прелести, выставленные для всеобщего обозрения, но краем глаза все-таки уследила, как «ликвидатор» откуда-то извлек упаковку с презервативом. На душе странно полегчало, будто презерватив оказался стеной, морально отгораживающей её от насильника. А тот, зачехлив член, шагнул поближе, чуток помацал девушку за нижние губки, вздохнул: «Сухо все, как в пустыне» и резким движением вставил сразу и до конца. Анька чуть не взвизгнула от боли. Достоинство у «ликвидатора» было средненьким, однако по сухому-то пошло, как наждаком, несмотря на смазку презерватива. Но — надо было терпеть, ничем не выдавая своего неудобства, чтоб не старался служивый, крепко прихвативший бедра девушки, сделать больнее, неприятнее, теша свои дурные инстинкты. Откуда у Аньки в этот момент взялись такие мысли, она бы и сама не могла сказать, но — равнодушие, хотя бы и внешнее, помогло. К ней отнеслись так же. Вот только мучился служивый все равно долго, то ли сам с похмелья, то ли обстановка такая, но трудился над Анькой по её ощущениям минут пятнадцать. А вот подруга по несчастью рядышком, на соседнем распятии, тоненько повизгивала и просила: «Не надо... не надо... не надо...», распаляя и доставляя своими криками удовольствием тому, кто был в ней. Наконец, кто-то из толкущихся вокруг крестов «ликвидаторов» догадался дать ей очередную пощечину, и девушка умолкла на полчаса, только тихо всхлипывая и иногда вскрикивая при резких проникновениях.
... Потом всё как-то слилось в памяти в однообразное пыхтение и вздохи удовлетворяющихся «ликвидаторов», крики и стоны рядом, на соседнем кресте... руки, тискающие её грудки, оттягивающие вялые соски, чьи-то слова, бешеный взгляд совсем молоденького, с оскаленными зубами... выкрики, стоны, опять выкрики... Топот меняющихся местами, звон посуды где-то в глубине комнаты, хохот и запах сигаретного дыма... Она никогда не думала, что можно быть такой равнодушной к себе, своему телу, будто глядя на все это непристойное действо со стороны. Во время чуток подмахивая при резком проникновении, томно выдыхая в такт очередному дерганому излиянию спермы в презерватив...
И от резкого вопля: «Тревога! Всем по местам!» Анька очнулась. «Дежурный! — еще громче проорал кто-то под дружный и слаженный теперь топот почти над ухом Аньки, — приберешь тут все, и девок выгони. Вернемся — новых возьмем».
«Бегом... бегом... бегом... кретины! увлеклись тут!» — орал кто-то уже у двери, потом и за дверью... И, наконец, всё стихло, подошедший дежурный — невзрачный и серый, будто бы даже и совсем без лица — развязал мягкие ремни, которыми запястья и щиколотки были привязаны к полированным доскам крестов, и Анька с трудом, разминая затекшие мышцы, поднялась на ноги. Под перекрестьем валялось с пару десятков презиков, и Анька ужаснулась в душе — неужели столько солдат она пропустила через себя враз? Но потом сообразила, что некоторые резинки пустые, а некоторые явно просто вытащены из упаковки и брошены неиспользованными. Глупые наблюдения, пошлый анализ использованных и незаполненных блеклой спермой
Бедный Энджи (5 часть) 
webmaster@3iks.ru