зашла врачиха, подала нам по градуснику. Девушка уже лежала с ногами, но так же голышом и без простыни. Врачиха встала надо мной и сняла аккуратно простыню, приговаривая скорей для себя:
- Ну, как мы себя чувствуем? Подсыхают болячки. Новых нет? Температура не растет. Сейчас старые помажем.
Она шагнула к шкафчику за зеленкой, а следившая за нами девушка увидела мой стоящий член и только сейчас поняла, что я не девочка... Взвизгнула и стала разворачивать сложенную простыню, истерически дергая ее за разные углы.
- Ты чего, милая, - повернулась к ней врачиха, - впервые пенис стоящий увидела? Вон как ты, красавица, понравилась мальчику!
Она быстро смазала многочисленные точки, но попросила не переворачиваться, чтоб подсохло.
- Давай и тебя посмотрим, что ты под простыню прячешься. Больше четырех часов тут перед парнем голая провела, и вдруг застеснялась. Да-а, а у тебя пока прогрессирует. Вон уже сколько высыпало. Убери руку с паха, я помажу. Нет не накрывай, пусть высохнет... Да не видно ему твою письку. Вот еще на губке язвочки.
Она вернулась ко мне:
- Если подсохло, ложись на живот, теперь спину и попу помажем, а ты, пока сохни.
Закончив с процедурами, врачиха дала девушке таблетку, вынула из шкафа детский горшок для девушки (мой уже стоял под кроватью) и строго-настрого запретила ей выходить из изолятора в туалет. «А то надумаешь выйти, завернувшись в простыню, и пол лагеря мне тут заразишь!» И ушла, велев, если что надо, стучать ей в стеклянную дверь перегородки.
До самого ужина девушка пролежала завернувшись наглухо в простыню. Поужинали оба сидя, с накинутыми на ноги простынями. Титьки она уже не прятала от меня. А к ночи перестала стесняться совсем. И даже уселась на горшок, не попросив меня отвернуться. Наполненные горшки нам велели выставлять на крыльцо. Она долго в щель высматривала, нет ли кого вблизи изолятора, быстро выставила горшок и довольная вернулась в кровать, больше не считая нужным от меня прикрываться.
Следующие несколько дней нас сблизили еще сильнее. Я мазал ей зеленкой попу и другие труднодоступные места. Разрешил ей трогать член и яйца, когда захочет. Вот она, якобы ища новые болячки, и трогала его каждые полчаса во всех состояниях, просила гладить и сжимать ей одну грудь, на которой оставалась чистая кожа и удивлялась разнице в размерах и плотности члена. Я привык к ее постоянно голому пятнистому виду и чтобы увидеть как член встает, она, раздвинув губы, показывала и называла все что находится у ней, вплоть до девственной плевы. Только потрогать её не разрешила.
С тех пор я не путаю вульву с вагиной и смеюсь, когда вместо ареолы пишут «ореол». Так что, Ксанка, со своим уроком по Олиной анатомии ты опоздала на пару лет. Сашка (продолжение)
— Вот и все. Можно включать свет, - я, бережно похлопав по голеньким попам, освободился от рук и ног, возложенных на меня и сходил к выключателю.
Когда проморгались на свету, Ксанка в свою очередь вытянула действие.
Этот трюк я придумал уже давно, и тут же предложил ей:
— Встань на мостик, а ты, Оля, надуй ее письку.
— Как? - удивилась Оля.
— Как сможешь.
Ксанка, встав посреди широкой кровати, прогнулась назад и непринужденно сделала мостик, да такой, что голова оказалась почти под попой. Груди ее совсем приплюснулись, соски сместились к ключицам, проступили ребра, живот провалился и за счет этого как бы приподнялись лобок и тазовые кости. Оля пристроилась на коленях ей между раздвинутых ног и, разведя губы, припала к влагалищу. Она
На счет три 