О чем хотите меня расспросить? Опять об этом. Враки всё это, вот что я вам скажу. Ну, или выдумки: невелика разница. А у того писаки — всё вперемешку. С чего это вдруг? А с того что я за своим хвостом не уследила. Как? Да всё просто. У всякого аргонианина хвост поднимается сам собой при сильном наклоне. Для равновесия. Поэтому когда я протираю столы стараюсь крепко опереться хотя бы на одну руку, тогда всё в порядке. А тут обе руки для работы понадобились. Ну и вот — узрел писака мой зад под подолом.
Впечатлило же его зрелище! Два следующих дня сидел в углу и пером скрипел не переставая.
Насочинял про меня небылиц. Вертихвостку сделал. Что? Не, я не сержусь — мне смешно. Да и кто догадается, что это про меня? Ни имени моего писака нигде не упомянул, ни городка нашего названия, ни даже того, как называется наш трактир. Дураки поверят. Умные или те, кто жизнь не по наслышке знает, вместе со мной посмеются.
На самом то деле мне хвостом вертеть некогда. Вся целиком верчусь по хозяйству день деньской. Прямо с утра растапливаю печь на кухне, затем очаг в зале. Растопила, нужно дров натаскать. На кухню, чтобы и на приготовление обеда хватило, в зал — чтобы на весь день. Потом за водой для кухни не меньше десятка раз надо сбегать.
Тут и постояльцы начинают просыпаться, спускаются в зал к завтраку. Беготня продолжается, только уже из зала на кухню и назад. Наедятся постояльцы, напьются и расходятся кто куда. Кто переночевал и дальше поехал, у кого дела в городке. А у кого нет, либо назад в комнаты, либо просто по окрестностям бродить отправляются. Тут у меня чуток роздыха бывает...
Я не жалуюсь. Просто каждый в трактире делает свою работу. Эта — моя. Нет не тяжело, давно привыкла.
Что!? Прикусите-ка язык, господин! Я дочь хозяйки этого трактира, а не рабыня. Это моя семья. Да, приёмная. Взглянув на меня могли бы и сами догадаться.
Моя настоящая семья? Да нет никаких секретов. Просто я и сама немного знаю. Да и все кругом — не больше. Маленькая ещё была. Правда уже не настолько маленькая, чтобы совсем ничего не помнить.
Зачем мои родители вдруг снялись с обжитого места, покинули Сиродил и отправились в Скайрим так до сих пор и не знаю. Помню только, что отправились мы не по дороге, а через заснеженный перевал.
А ещё холод помню...
Холод. Холод такой что и костер не помогал. Мама укутала меня во все тряпки, какие смогла найти, подложила под них камни нагретые на костре...
Дальше не помню.
Очнулась уже под шубой на груди моей нынешней мамы. Они с работниками за дровами тогда отправились. Возвращаются — а у дороги костер погасший, два заледеневших трупа и кучка тряпья с моей мордашкой. Вовремя успели. Ещё бы немного, и не отогрели бы меня вовек.
Моих родителей погрузили на повозки вместе с дровами, привезли в городок, дали телам оттаять и похоронили. Вон, на краю кладбища их могила, одна на двоих.
Я тех похорон не видела, всё только со слов мамы знаю. Почему? Думаете смерть так просто отпустит того, кто уже на её пороге стоит? Вот и меня не отпускала ещё шестнадцать дней. Все эти дни знахарка меня выхаживала: держала в тёплых пареных отрубях, травами отпаивала, сидела рядом, спала урывками. Ох, и намаялась же она со мной. Но от порога смерти увела.
Всё что от родителей осталось, теперь в моей комнате лежит. В мешке. Папины плащ и кортик. Мамины медальон и платье...
Моё начало. 90-е (Часть 2) 