ею надето специально для этого случая. Возможно, Дейдр ей намекнула, а может Эми и сама ожидала еще одного визита в наш «Клуб». Кроме того, вчера вечером я убедил Эвелин, что настало время там побывать и Мод, понимая, что мне придется согласился с ее условием, что я буду оставаться снаружи, пока ее будут «осматривать». Мод немного ветренее, чем Эвелин сама себе представляет, и после того, как пригладят ее перышки, ей присунут с меньшим раздражением и болью, чем это было с Эми. Я уже несколько раз, тайком от Эвелин, кувыркался с этой прелестной девушкой и, хорошо ощупал ее сквозь панталончики спереди и сзади. Она изворачивалась, но оказалась весьма томной, и поэтому втайне лелею мысль о том, что при случае уделю ей особое внимание, как это часто делаю с ее очаровательной матерью.
Когда я обрисовал ей эти возможности, она сказала: «Это слишком близко к дому». В последнее время я, конечно, стал напоминать ей о тех проповедях, которые она читала Дейдр, что приводило ее в легкое замешательство еще и потому, что с Мод меня связывает только наш брак, а не кровное родство.
— О, это совсем другое, — отвечала Эвелин со всей непроницаемостью своей женской логики. Прошлой ночью я отлично оттрахал ее во всех возможных позах, и пока мы были в муках любви, заставил ее, как это частенько бывает, признаться во всех своих страстях. На самом пике блаженства, собравшись излить свою сперму в ее влажное гнездышко, я назвал ее именем Мод. Закатив глаза, она еще яростнее заработала своей горячей попкой и простонала: «Нет!»
Потом она пробормотала:
— Наверное, сейчас я не смогу тебя остановить, дорогой,
но я не хочу об этом ничего знать. После того, как ты проделаешь это с ней, ты будешь любить меня так же сильно?
О, какой грустный и милый вопрос! Я заверил ее, что конечно, моя любовь к ней не остынет.
— Я верю тебе, — сказала она, и мы снова заговорили о самых развратных вещах, пока нам обоим снова не захотелось трахаться.
Что же касается Эми, то колебаний здесь не было. Дейдр тактично принялась за вязание и тем самым позволила мне начать легкую беседу с Эми, чьи глаза с трудом встречались с моими, — ее можно было понять! Мы втроем выпили по бокалу вина, я встал и тихо сказал, что «провожу Эми наверх».
— О, вы собираетесь немного поговорить? — ответила Дейдр. Эми покраснела до корней волос, и я счел необходимым поднять ее со стула. Она тихонько промямлила слово «мама!» — я бы даже сказал, что это было что-то вроде писка, — на что Дейдр очень мягко вопросила: «Да, дорогая!?». Очевидно, небольшой разговор между ней и Эвелин пошел на пользу.
Все время, пока я вел Эми наверх в ее комнату, поддерживая за локоть, она хранила молчание. Как только я прикрыл дверь, она попятилась и нервно воскликнула:
— Я ничего не рассказывала маме!
Я снял пиджак и галстук. У нее хорошенькая комната, в ней царит атмосфера юной женственности: голубые и серебряные обои на стенах, изящный туалетный столик на тонких ножках и кружевные подушки на кровати. Кажется, это зовется брюссельским кружевом [Необычайно тонкое, изящное и сложное кружево, производившееся в Бельгии. Этот вид кружева считался наиболее роскошным, ценным и дорогостоящим, и пользовался большим спросом за границей. Из-за запрета на ввоз фламандских кружев в Англию, брюссельские кружева ввозили в страну нелегально под видом английских, за счёт чего вторым названием брюссельского кружева является англетер. Наличие такого кружева в комнате Эми свидетельствует о состоятельности ее семьи —
Новая подруга Настенька (часть 1) 