означает, что нам не нужно, чтобы Эми была здесь, по крайней мере, пока, — это позволит избежать осложнений с Дейдр.
Я могу ей лишь намекнуть, что Эми не следует полностью пренебрегать, и что ей было бы неплохо «отвлечься» от непослушного поведения Ричарда. Если поставить ее в известность об этом, то думаю, что она позволит убедить себя и, возможно, втайне согласится отпустить из своих рук это, в ином случае трудное, дело. Ну что ж, посмотрим!
Из дневника Филиппа
Я окружен мраком, в который сам дал себя погрузить. Милая Сильвия отправилась на время навестить свою подругу Дейзи, чему я очень рад. В ее глазах часто стоит немой вопрос, на который я не могу дать никакого ответа, который ее бы удовлетворил. Опасность того, что она обнаружит весь ужас моего положения, еще более повергает меня в руки Мюриэл и Джейн.
Вчера вечером я испытал крайний дискомфорт во всех смыслах этого слова, когда Сильвии пришла пора пожелать мне доброй ночи. «Мои тети сказали мне, — заявила она, — что твой роман продвигается вперед». Больше бедному ребенку нечего было сказать, и у меня не осталось сомнений, что это ее тетки внушили ей эту мысль и подговорили на этот разговор. Мой стол был завален отрывками из романа, на страницах которого я был вынужден, — хотя и без большого успеха, — потакать развратным желаниям Мюриэл и Джейн. Сильвия трогательно уселась у меня на коленях и попыталась уткнуться в них, чтобы продемонстрировать свой интерес к моей работе, который она никогда ранее не проявляла.
Оказавшись неготовым к такому повороту событий, я, к ее неудовольствию, поспешил накрыть проклятые бумаги, оправдываясь тем, что здесь пока что нечего читать.
— Но папа, они говорят, что ты хороший писатель, — гордо заметила Сильвия, и хотя она и выглядела чуть разочарованной моей видимой секретностью, она не осмелилась, к счастью, перевернуть бумаги в попытке снова на них взглянуть. Мне пришлось взять на себя абсурдную обязанность объяснить ей, что я могу показать ей только самое лучшее из того, что написал, и ей, кажется, понравилось такое признание ее роли строгого критика. Какое нелепое и позорное положение дел! К тому же она, по своему девичьему обыкновению, так ерзала у меня на коленях, что причинила мне некоторое физическое беспокойство, — ее облачение под платьем теперь минимально, а потому тепло и округлость ее попки ощущаются даже через ткань.
В то же время я не мог заставить себя столкнуть ее со своих колен, что вызвало у меня сильное физическое смущение, которое, боюсь, она не могла не ощутить под своим задком. Я также не смог отвести от нее и самого себя, в том неоправданном состоянии возбуждения, в которое она ввергла меня совершенно невинным образом.
Именно в этот момент Мюриэл и вмешалась, сказав Сильвии, что она должна поспешить в постель и как говориться, «хорошенько выспаться». Влажный поцелуй Сильвии напоследок коснулся моих губ, и она спрыгнула с моих коленей, в результате чего мой «стояк» после ее ягодиц стал явно заметен. Я сильно покраснел, но, к счастью, она не обернулась. Едва дверь за ней закрылась, Мюриэл многозначительно опустила глаза на мое несчастное состояние и заявила, что ей «приятно видеть, что у меня такое твердое отношение к женщинам».
В ответ я решил промолчать. Я стиснул зубы и скрестил бы ноги, если бы моя выступающая часть тела не оказалась слишком болезненной для этой задачи. Затем мне было приказано «показать» ей это, что я и сделал, хотя и опасался, что Сильвия вернется и увидит мое почти взорвавшееся орудие.
Ненасытная Оксана 