– «Вот черти!». И только после этого он заметил нависающего над ним Вовку Макарова.
— Володимер, тебе чего?
— У Вас бритвы нет?
— Какой? У меня много бритв есмь. Искрическая, опасная, безопасная...
— Мне бы безопасную. И ножницы.
— Есть и ножницы. Только тупые.
— Пойдут и тупые. Давайте!
— Не знаешь, как отклеить? – спросил Шестаковский, все еще вертя в руках ботинок с паркетиной.
— Ту
т терапия не поможет, – задумчиво сказал Макаров. – Резать надо. А вообще-то я эпоксидку растворял ацетоном. А можно паяльной лампой деревяшки выжечь.
— М-да.... Надо попробовать...
— Вы только бритовку-то дайте, – осторожно напомнил Вовка.
— А, ну да. Будет вам и белка, будет и свисток, – напевал Шестаковский, торопливо шаря по ящикам. – Ах, вот она! И ножницы!
Когда он ворвался в кладовую с ножницами наперевес, Маринка испуганно вскочила с табуретки.
— Ты что задумал, Макаров?
— Будем делать из тебя девочку. Брить, то есть. И мандавошек погоняем! Садись обратно и раскорячься посильнее.
— ой, сомневаюсь я что-то. Может, не надо? Может, их там и нету?
— Может, и нет, – философски заметил Вовка. – А может, и есть. Не сан же эпидстанцию вызывать. И потом, я же не предлагаю брить тебе голову. Хотя надо бы...
Левой рукой он оттянул Лепешкины волосы, а правой – выразительно пощелкал ножницами. Да, работы много, подумал Макаров, ну и волосатая же ты Марина Александровна Лепешкина.
Глядя на Маринкины заросли, Вовка вдруг вспомнил кое-что забавное.
— Ты знаешь, как негры в Африке бреются, нет? – сказал он Лепешкиной, которая сидела, закрыв глаза, и старательно корячилась, держа толстые ноги обеими руками.
Она удивленно раскрыла глаза.
— Нет, а что?
— Они накручивают волосы на спичку и...
— Поджигают?! – в ужасе выкрикнула Марина.
Макаров хотел, было, сказать «выдергивают», но не стал, а лишь выдохнул:
— Тебе виднее, ты же лекции по технике безопасности ходил.
Смелая женщина, подумал Вовка, примерно, как Мария Кюри, или даже как Рихман, который на себя молнии ловил. Макаров поднял с пола кладовки четвертную бутыль со спиртом и выразительно побулькал прозрачной жидкостью.
— Итак, приступим!
Вовка налил в ладонь спирта и плеснул ей прямо в розочку. Лепешкина чиркнула спичкой, и ее промежность озарило синее пламя.
— Гори, гори ясно, чтобы не погасло! – напевал Макаров, глядя, как огонь пожирает Маринкины волосы.
— Что-то припекает! – удивленно сказала она, вдыхая спиртовой дым и запах паленой щетины. – Может, пора гасить?
Ни слова лишнего не говоря, Вовка сорвал с огнетушителя пломбу и, нажав на рычаг, направил ледяную струю на пылающую промежность.
— Надо же, гасит! – удивилась Лепешкина. – А ну-ка, еще пшикни!
Вовка пожал плечами и снова пшикнул.
Марина тщательно ощупала свои гениталии и сунула руку к анусу:
— О, как! И на жопе волосы сгорели!
Макаров оставил в сторону наполовину пустой огнетушитель и присел, вглядываясь в Маринкино нутро.
— Ну, что там?
— Нормально. Стерильно. Только красное все...
— Пизда синяя – жизнь тоскливая! Пизда красная – жизнь прекрасная! – пропела Лепешкина и встала со стула.
— Мужская сперма обладает сильным заживляющим эффектом, – медленно сказал Макаров. – Об этом еще Чехов писал в «Душечке». «Она протерла его раны спуском». А еще выйдешь на улицу, набери в ладонь чистого снежку, и к пизде приложи. Поможет точно!
— Я сейчас, я быстро! – забормотал Вовка, расстегивая брюки и спуская трусы. – Еще бы драгметаллы проверить, а?
— Знаешь, я пойду, – сказала Лепешкина, медленно сползая с табурета. – На лигатуру я тебе Верку или