оставила себе выбора, она ответила на поцелуй Реджины, при этом сильнее притягивая ее за талию. Выбор был сделан правильный. Свон ни на секунду не сомневалась в своем решении.
Еще 5 дней назад она ненавидела эту самоуверенную брюнетку. Тогда никто кроме этих чертовых, как считали обе барышни, журналистов не видел очевидного. А вернее и папарацци не видели. У них была лишь одна единственная цель – получить как можно больше с этой истории, а уж тем более если сами герои ведут себя так, что хочешь, не хочешь, но и сам поверишь, что все это правда.
Журналисты сделали свое дело. Сделали из их перепалки настоящие чувства. Те самые, которые дамы так усердно скрывали друг от друга.
5 дней и они изменили их мировоззрение навсегда.
Поцелуй продолжался бы и дальше, но тут, откуда, ни возьмись в глаза девушкам ударила яркая вспышка. Именно те самые, благодаря которым девушки раскрыли в себе закрытые чувства, стояли в десяти метрах и запечатлевали поцелуй двух соперниц, двух борющихся за титул теннисисток, а главное двух влюбленных.
Как только девушки отстранились друг от друга и хотели увидеть тех, кто прервал этот счастливый для них момент, два журналиста убежали и скрылись в глубине парка.
«Нет. Почему сейчас? Почему именно к нам они привязались? Что плохого в чувствах двух людей? Почему всем всегда нужно все знать?»
Реджина все еще стояла, обняв Эмму. Но женщина прекрасно понимала, что если они сейчас, ничего не предпримут, то завтра эти фотографии будут на первой полосе всех журналов и газет, с каким-нибудь пошлым заголовком.
– Нам срочно нужно что-то делать, – отходя от Эммы, сказала Миллс. Ее гнев и ярость зашкаливали, она из последних сил сдерживалась, чтобы не сорваться.
«Твою мать! Я убью этих журналистов на следующей пресс-конференции, причем всех сразу! Огнеметом, да точно испепелю их, а пепел разовью по ветру…» – была зла как никогда Свон.
Тут Эмма почувствовала, как Реджина перестала ее обнимать и отошла на безопасное расстояние.
В этот раз гнев и ярость Эмма не смогла в себе подавить. Она прошла несколько шагов взад вперед, но затем резко остановилась и с нескрываемым сарказмом выдала:
– Да, ты права, твоя репутация может быть испорчена! Давай догоним их?!
Миллс яростно посмотрела на Эмму.
«Нет, ну ты точно у меня идиотка. Черт, я уже считаю ее своей!»
– Да, что ты несешь? Я забочусь сейчас не о репутации, а о нас. Но, наверное, нужно думать в первую очередь о себе. Мне нужно позвонить моему агенту.
«Да, да, позвони своему агенту! Только вряд ли она тебя послушает, теперь она не твой агент, а мой! Черт! Да что я несу то такое? Какая к чертовой матери репутация… Стоп. О нас? Реджина думает в первую очередь о нас?»
Эмма все никак не могла свыкнуться с мыслью, что все это не сон. Что все, что сейчас происходит наяву. Что сейчас Миллс не развернется и не уйдет…
Эмма стояла, и гнев потихоньку угасал в серых глазах. И она, натянув на себя улыбочку, сказала:
– А ты уверена, что она тебе поможет?
Реджина стояла и проворачивала все варианты, на счет как бы
Ночка после вечеринки. 