Наташа, конечно же, я имел ввиду Вашу ортодоксальную церковь, – спохватился Войцех – таки, когда Вы в последний раз были в вашей церкви? В действующей, разумеется, а не на экскурсии.
– В последний раз – недавно, – ответила я прищурившись и улыбнувшись, – перед отлётом заказала молебен о путешествующих.
Мне показалось, что Войцех досадливо вздохнул, видя что его яркий аргумент не сработал, но быстро изменился в лице и проговорил, явно стараясь, чтобы слова его не выглядели шуткой или же издёвкой:
– О! Наташа! Так Вы, как я вижу не только благочестивая девушка, но и добрая католич... – Войцех запнулся и поспешил поправиться: – то есть ортодокс... то есть православная прихожанка.
– Да бросьте Вы издеваться, пан Войцех, – махнула я на него рукою, – ходить в церковь заказывать требы ещё не значит быть православной прихожанкой, а не изменять своему мужу ещё не достаточно, чтобы быть благочестивой девушкой.
– Вы меня удивляете всё больше и больше, пани Наташа, – округлил глаза Войцех, – оказывается, нравственные максимы у Вас ещё выше!
– Бросьте издеваться, пан Войцех, – возмутилась я, – Вам ли судить о моих нравственных максимах.
– Простите, – пани Наташа, – пробормотал он, у меня и в мыслях не могло быть Вас обидеть.
Мы помолчали. Солнце двигалось к закату, и по расписанию положено было идти на ужин. Разговор можно было считать оконченным, но у меня в моём любопытном мозгу всё свербела одна мысль:
– Пан Войцех, могу я задать Вам один очень нескромный вопрос?
– Несомненно, пани Наташа, Вы можете задавать мне любые вопросы, ведь из Ваших уст для меня любой самый нескромный вопрос звучит как пожелание небесного откровения. И я буду откровенен с Вами, как у вас говорят, как на духу. Только...
– Что «только»? – переспросила я его – У Вас есть какие-то условия?
– Да, но лишь одно... – быстро проговорил Войцех и, словно бы извиняясь, сказал: – с этого момента Вы ко мне будете обращаться без «пана» и на «ты».
– Хорошо, – отвечала я, – но тогда и тебе придётся обращаться на «ты» и без «пани».
– Мне это будет сделать неизмеримо труднее, – отвечал Войцех, – ведь обращаться к даме сердца на «ты»...
– Вот и прекрасно, – перебила я его, – мне эта игра в «даму сердца» и «влюблённого рыцаря уже набила оскомину.
– О! Наташа! Поверь, это совсем не игра! я действительно влюбился в тебя по уши и, честно сказать, вожделею тебя так... как моряк, вернувшийся из кругосветного плавания...
– Прекрати, – перебила я его резко, – я согласилась на твоё условие, так и ты согласись на моё.
– Хорошо, Наташенька, я буду обращаться к тебе без «пани» и на «ты», когда мы будем с тобою наедине, но при Давиде, я буду говорить тебе: «пани Наташа» и обращаться на «Вы».
– Ну, уж нет! – возразила я категорично, – либо наедине, как при Давиде, либо при Давиде, как наедине. Я ничего не хочу скрывать от своего супруга.
– Ладно, при Давиде, как наедине, – согласился Войцех, а я вдруг взяла и ляпнула:
– И если я когда-нибудь изменю своему мужу, то только с его согласия и в его присутствии.
– Наташа, ты вселяешь в меня надежды! – радостно воскликнул Войцех, – только мне будет чрезвычайно сложно проделать это а присутствии твоего мужа.
Я ответила ему резко:
– С чего это ты взял, что я тебе подала надежду?
– Ладно, Наташа, не разрушай мои иллюзии, не порти мне праздник! – воскликнул Войцех со смехом и добавил: – давай
Новое платье 