– Наташенька, заклинаю тебя! Будь всё время в движении – никаких остановок. Жесты руками! Улыбайся всё время – у тебя ослепительная улыбка! У тебя всё получится!
Возле самых ступенек я замерла на мгновенье, закрыла глаза, собралась и взбежала вверх на арену. С ужасом я почувствовала, что меня шатает («Вот ведь, не хватало ещё навернуться с арены», – подумалось мне), но я собрала свою волю и почти что бегом поскакала вокруг арены, улыбаясь и размахивая руками, как учил меня Войцех. Ослеплённая софитами, словно сквозь какую-то пелену, я видела, как многорукая публика размахивает мне в ответ. От визга, воплей и воя у меня заложило уши. Я не осмеливалась обернуться и глянуть на рейтинг, боясь споткнуться или упасть. Я слышала только причитания диктора: «Вот это да! Вот это да», не понимая, что это значит. Наконец, я устала и, запыхавшись, нашла глазами ступени. Я помахала на прощание публике, решив про себя, что ни за что не поднимусь больше на эту арену. Осторожно ступая вниз по ступеням, чтобы не скатиться с лестницы, а сошла в объятья Давида. Мне на ухо, словно из потустороннего мiра, пел голос Войцеха:
– Великолепно, Наташа! Великолепно! Ты просто чудо! Ты была неотразима!
Я не понимала, что за чушь он несёт? Мне казалось, что это было ужасно, позорно, что я облажалась, но Давид, прижимая меня к себе и целуя в макушку, сказал:
– Наташка, это было круто! Ты – молодец!
Ведущий стал приглашать других участниц, те выходили под музыку, а большинство публики под эту же музыку продолжали танцевать и плясать. Со словами: «А можно мне? Теперь моя очередь» меня умыкнул у Давида Войцех. Танцуя даже быстрые танцы со мною в обнимку, он давал мне инструкции:
– Наташа, всё очень здорово! Ты недооцениваешь себя, расслабься, раскрепостись. Смотри, как самоуверенно ведёт себя эта долговязая шведка, или эта малышка из Флориды, или к примеру, вот эта толстозадая негритянка, которая скачет сейчас по арене.
Он показал взглядом на арену, по которой разгуливала совершенно чернокожая участница, откуда-то из латинской Америки. У неё была очень тонкая талия и большой зад. Она выплясывала не то самбу, не то румбу и так вертела своей жирной задницей, что публика заходилась в восторге.
– Но это же так вульгарно! – воскликнула я.
– Вот именно! – согласился Войцех, – Вульгарно! Но у тебя, Наташа, ничего вульгарного и в помине не может быть! Даже ты если нарочно захочешь сотворить какую-то пошлость или вульгарщину – у тебя не получится. Всё равно – это будет великолепно, ведь у тебя прекрасный вкус – я ж это вижу.
Мне уже начала набивать оскомину эта беспрестанная лесть, и, думая, как мне хотя бы на время избавиться от моего навязчивого инструктора, я начала смотреть по сторонам и искать глазами Давида. Он оказался неподалёку. У него на шее висела Агнешка. Я высвободилась из объятий Войцеха и, сказав ему, что хочу коктейля, направилась к ним... И представляете, что эта нахалка сделала? Она полностью расстегнула свою мокрую от пота рубашку и завязала её узлом у себя на животе, над пупком. Теперь эта овечка, прямо посреди публики, сияла своей маленькой голой заднюшкой, и, что самое интересное, никто, кроме меня, не обращал на это ни какого внимания. Видимо, почувствовав на себе мой взгляд, Агнешка слезла с шеи моего мужа и, повернувшись ко мне заулыбалась:
– Тут так жарко! Как в бане! – жалобным голоском пропищала она, – Почему не работают кондиционеры?
Агнешка врала, кондиционеры работали нормально, это у неё не работали её
Серенада четырех кавалеров 