Щелкнул замок, приоткрылась дверь и показался силуэт женской фигурки. Свет с лестничной площадки и холодный прокуренный воздух полезли в коридор нашей коммунальной квартиры. Фигурка покачивалась, силилась что-то рассмотреть во тьме и напрасно щелкала выключателем, лампочку я выкрутил два часа назад. Наконец, около двери выругались (возможно матом, не разобрал), захлопнули дверь и побрели по темноте, с шумом, чертыханиями и винным выхлопом. Я привстал с табуретки, шагнул в середину коридора, столкнулся с бредущим телом. Кроме алкоголя от одежды и волос нестерпимо несло табачищем.
— Настенька, я постарался быть нежным и ласково обнял девушку, позволь тебе помочь, проводить, так сказать. ..
— Это кто? Ты кто? Что Вы здесь меня трогаете? Дядь Коля, это Вы, наконец опознала меня девушка, а мы день рождения начальника корпоратив праз. .. праздновали. .. вот. Знаю, милая Настенька, знаю, я еще год назад увидел какой ты пришла в этот день и решил попользоваться. Вот и дождался, осталось попользоваться.
— Пойдем, моя хорошая, вот сюда, веду девицу в свою комнату. Здесь у меня включен тусклый ночничок, его света хватает, чтобы без помех доставить тело до холостяцкой кровати. Бамс, тело спиной упало на приготовленное ложе любви (просто оно пока про это не знает).
— Давай разуемся, а то ножки замерзли, приговариваю и пытаюсь расстегнуть молнии на сапогах. Тьфу, в какой они гадости и мерзости, куда смотрят коммунальные службы? Куртка не вызывает затруднений, юбку просто задерем повыше, с лифчиком потом разберемся, а вот колготочки лучше совсем снять, помешать могут, да и полапать голые девичьи ножки хочется. Только Настенька включила вдруг режим сопротивления и бунта. Ножки скрестила, за колготки ухватилась и зашипела как змея, только человеческим голосом.
— Ты кто и что делаешь? Не трогай меня и убери лапы. Ах, какая она красивая, колготки ручками держит и вверх тянет, они ей между ножек врезались и так чудесно продавили там все. Помада и тени размазались, глазки блестят, волосы перепутались, а ротиком она ругается. Вот по этому ротику я и врезал пощечину, а потом еще одну, с другой стороны. Сильно ударил, руке больно было.
— Руки убрала, тварь ебаная, у нее аж слезы брызнули от моих слов, все таки, грубость была неожиданна. А я рассердился и не стал возиться с аргументами, а просто порвал колготки вместе с трусиками.
Встал с кровати на пол, раздеваюсь и переживаю, что девочку с мороза чаем не напоил. А Настенька за остатки своего белья держится и безутешно плачет.
— Ты зачем все порвал? Я на него деньги копила, даже Верке и Ольке не показала, чтобы они обзавидовались, ты плохой и нехороший. ...
Нехорошо, конечно получилось, но все это такая ерунда по сравнению с нашей любовью, думаю я и устраиваюсь между девичьих ножек.
— И где тут наша маленькая сладенькая дырочка, воркую я, куда мы будем вставлять сладенькую палочку, как мы будем ебать мою хорошую и красивую девочку. Настенька молчит и зачем то продолжает сжимать остатки колготок. Впрочем, я толерантный человек, я не требую ответов, а просто засаживаю по самые круглые ограничители в мешочке (по яйца, для непонятливых). Целый год, год, господа, я ждал и мечтал об этом.
Если, кто-то скажет, что есть нечто особое в ебле пизды, которая с улицы и мороза, то я, как настоящий материалист, соглашусь, поскольку на морозе тела сжимаются, а пизда часть тела.
Настенька, наконец, отбросила мещанские сожаления о порванных трусах и обняла меня. И даже начала принимать участие в наших милых любовных забавах посредством ритмичного подымания своей жопы и воспроизводства неких любовных возгласов
Месть дочери 
webmaster@3iks.ru