бесконтрольные подергивания собственного тела. Оргазм накатывал на нее мощными приливными волнами. Блондинка полностью отдалась неземному блаженству, охватившему ее от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. Барбара стонала и выла, ее влагалище нестерпимо зудело под ласками языка собаки из него ритмично брызгала слизь вперемешку с мочой. Она текла между ягодиц женщины ручейком хлюпала там и щекотала серо-розовое отверстие заднего прохода. Жалобно мыча через нос блондинка то ласково то почти яростно поглаживала пса по загривку. Периодически она начинала неразборчиво и истомно шептать какие-то слова обращаясь к Парднеру и своей сестре.
— О, лижи меня сильнее собачка! Ооо! Кристина, кусай мои соски, даааа! Вот так, хорошо! О, боже! Вы сводите меня с ума! Оооо, сделайте это, сделайте, сделайте это снова!
— О, Барбара — это нехорошо, неправильно... и все же так прекрасно! — призналась Кристина.
— Да, это просто здоровооооооо!
Пес снова игриво прикусил ее в паху, за бедра, потом еще выше. Барбаре хотелось, чтобы его язык никогда не оставлял ее клитор и внутренних стенок влагалища. Она извивалась, пытаясь поймать промежностью его мокрую морду.
Парднер разинул челюсти и схватил ими набрякшие половые губы женщины сжал их сминая в плотный истекающий соком комок. Это было уже чересчур! Он, а задохнулась от сладости, длинные пряди светлых волос прилипли к мокрому от пота лицу к щекам лбу, делая Барбару похожей на вынырнувшую из воды русалку. Кровать жалобно заскрипела под судорожными подергиваниями ее тела. Едва не отбросив чавкающее между ее ног животное, женщина опять взлетела на самую вершину пика сладости.
В этот момент ее совершенно не волновало, что кто-то снаружи может услышать ее дикие вопли. Она хотела кончать снова и снова изливая потоки сока прямо в пасть пса. Парднер рыкнул и дернулся выше начав быстро вылизывать дергающийся лобок и живот блондинки. Когда она ощутила, что язык исчез из ее влагалища Барбара едва не взвыла от безмерной тоски. Она бешено задвигала попкой судорожно ища промежностью горячее дыхание собаки.
— Хух! Хухх! Хуоааааа!
— О, Барбара!
Парднер заскулили и снова сунул морду между бедер блондинки.
— Господи, Господи!
Лента горячего шершавого языка глубоко вошла в залитую слизью призывно раскрытую ему навстречу вагину. Барбара полностью потеряла контроль над собственным телом. Помимо ее воли и желания, ее мышцы сокращались конечности дергались. Мышцы влагалища часто сжимались словно желая втянут язык собаки еще глубже. В это мгновение он так был похож на мужской член, Барбара даже поверила на мгновение что так и есть на самом деле. Блондинка сразу вспомнила о Брэде.
— Оооооххх...
Она снова и снова высоко вскидывала над кроватью ягодицы вжимаясь промежностью в морду пса. Наконец влажный холодный нос ткнулся в ее разбухший клитор и в ее мозгу взорвался настоящий фейерверк удовольствия. Комната закружилась у нее перед глазами, в ней неожиданно стало очень темно. На мгновение ей показалось что сейчас она упадет в обморок от переизбытка эмоций. Не переставая извиваться она немыслимым образом подтянула колени к подбородку. Это было прекрасно и невыносимо одновременно. Она билась в настоящем пароксизме блаженства, раз за разом вздрагивая всем телом и вжимала затылок в подушку закатывая глаза, тяжело дыша и всхлипывая. Барбара просто растворилась в ярком свете удовольствия и непередаваемо прекрасного экстаза.
Когда все закончилось, и она снова вернулась в реальность, слыша, как воет и стонет рядом двоюродная сестра, которая тоже кончила вслед за ней Барбара с мучительной ясностью поняла, что хочет большего. Ее обезумевшая плоть не хотела успокаиваться, она хотела, чтобы шершавый язык пса опять вонзился в нее и лизал, лизал, лизал...
Семнадцать мгновений лета 