— Мужик, тебе налить? – здоровенный, весь в татуировках байкер обращается ко мне. Не дожидаясь ответа, наполняет пластиковый стаканчик вином из канистры и сует в руку.
— Благодарю, с хорошими людьми пить вдвойне приятно (особенно на халяву, добавляю мысленно).
— А-ах, раздается под руку. Молоденькая девчонка, с пирсингом, колючками-сосульками розовых и зеленых прядей, побледнела и зажала свою руку. Кровь тонкой струйкой пачкала нехитрую снедь, выроненный нож и недорезанную колбасу.
Блин, когда вижу, как очередная дура баба, заточенным до бритвы понтовым свинорезом полосует на весу сухую колбасу или хлеб, меня подташнивать начинает. А эта получила урок.
— Тихо, счас все будет, надо перевязать, ничего страшного, стягиваю с себя тоненькую панамку и зажимаю рану. Перекись, бинт, где у вас.
Вопрос до народа доходит не сразу. Бледные они какие-то, крови бояться что ли? А здоровые как лоси, никогда не подумаешь.
— Надо в аптечке поискать, наверное есть где то, после паузы выдавливает из себя виночерпий.
— Да-а, с вами кровью истечешь, бурчу я вполголоса. И громко говорю, пытаясь вышибить девицу из ступора – пойдем ко мне, перевязку сделаю, ничего страшного, я умею, давай, пошли, недалеко живу.
Она не сопротивляется, пока я поднимаю ее и веду в направлении своего дома.
На берегу речки гуляет, кричит, бурлит лагерь-сборище-тусовка то ли байкеров, или еще каких то неформалов. Костры, запах шашлыка, музыка до неба и противоположного края поселка. Менты, которые приехали по жалобе недовольных дачников, стоят с бутылками пива около своей буханки. Все, как полагается на правильной тусовке в два часа ночи.
Вот, забор моего участка и мой дом, если бы не этот забор, то весь лагерь, как на ладони из окон.
— Говорил же, недалеко, не боись и не беспокойся, у меня рука легкая, карма продвинутая, все заживет – пытаюсь я снова и снова отвлечь девицу от мрачных мыслей. Она что, вообразила, что от потери ста граммов крови помереть может? Бледная, как бумага, а я стар, чтобы тушки девиц на руках таскать.
Достать ключ, открыть дверь, зажечь свет, усадить девицу на старый стул, плеснуть пол пузырька перекиси на рану, очистить от крови, снова перекись и пара тампонов, теперь бинт – быстрее сделать, чем сказать или написать.
Девушка немного успокоилась и стала оглядываться. Книги, книги всюду, крошечное свободное пространство это диван на котором я сижу, низенький журнальный стол с ноутбуком и стул, где сидит она.
Достаю бутылку чего то крепкого, какая разница чего, нет в буквах на этикетках правды, истина проверенная лично. Наливаю, не скупясь, себе и пострадавшей.
— Пей, все пей, сосуды сужаем, кровопотерю уменьшаем, здоровье поправляем, молодец, до дна, это, по нашему и вот водичкой запей. Хорошая водичка, не сомневайся, из родника, за ней из Москвы приезжают.
Девчонка внезапно мрачнеет и спрашивает – а сколько времени это заживать будет?
— Э-ээ, тебя как зовут? Катя? Хорошее имя, Екатерина свет Батьковна. А меня Николай Петрович. Хотел добавить, что можно просто Николай, но смешно при разнице в возрасте лет в тридцать.
— Недельки через две заживет, а через три как новенькая будешь. Рана глубокая, уж очень нож острый.
— Мне через неделю на соревнованиях выступать, нельзя пропустить. .. может, какое лекарство есть?
Взгляд ее просит помощи и чуда. Прелесть, какая наивность. Но, по Вере нашей нам накладывается.
— Понимаешь, Катенька, все мы есть результат нашей сегодняшней и прошлых жизней. Говорим слова, совершаем поступки, обычные для нас и выздоравливаем характерное для нас время. Хочешь изменить свое время, изменись сама, сделай, что то не свое, шагни за границы, стань другой. Меня, пьянь старую, понесло, как когда то на лекциях по
Мать семейства Семёновых. Часть 1: Артур. Сын Дима 
webmaster@3iks.ru