успокоить, Джина! – взмолился Макаров. - Тетку отхарить я и потом могу!
— Вот собакой и займись. А я помогу.
Внезапно он почувствовал, что он хочет эту суку, как не хотел ни одну из женщин. Ему нравился запах псины, аромат ее петли, а его член встопорщился и требовал свободы!
— Так. Намордник, чтобы не покусала и пять кусков веревки. Быстро!
ерлила Макарова немигающим взглядом. О, какие это были глаза, огромные, влажные, они манили и звали!
Тамара вернулась с намордником и разнокалиберными веревочками.
— Одевай, что смотришь?
Тома трясущимися руками нацепила суке намордник и замерла в недоумении.
— Так, – сказал Макаров. – Опять придется все делать самому!
Его джинсы стояли горбом, член медленно намокал, но безумно скалящуюся сучку нужно было как-то зафиксировать, и Вовка приметил небольшую скамейку под темным окном, на которой стояли два больших горшка с фикусами. Макаров снял горшки и переставил оба горшка: один – на пол, а другой – на узкий подоконник. Затем он перевернул скамейку ножками вверх и поставил ее посреди комнаты.
— Привязывай!
— Что привязывать?
— Сучку привязывай! Ставь ее между ножками и привязывай ее за ноги -каждую ногу к ножке скамейки!
Бестолковая Тамара долго ковырялась, привязывая собаку к скамейке, а та то и дело выгибала спину и выставляла зад. Она текла. Наконец Тома справилась с «заданием» и, сверкнув белыми панталонами до колен, встала рядом с привязанной Нэнси.
— Ну-ка, Томочка, снимай все себя и становись рядом со своей «девочкой» раком! А то уйду!
Тамара недоуменно развела руками, и полы ее халата разошлись, обнажив гигантский бюстгальтер с чашками размером с рюкзак каждая. Но делать нечего, она скинула цветастый халат, стянула панталоны и сбросила огромный лифчик. Она послушно опустилась на корточки, а затем встала точь-в-точь, как ее собака, на четыре «кости», касаясь пола могучим бюстом. Сучка обильно текла, а Тамара – нет. И Нэнси была куда привлекательнее, во всяком случае, сейчас, сверкая своей распухшей петлей! И Вовка почувствовал, что он просто обязан сделать из суки-девочки суку-женщину. Он быстро скинул джинсы и трусы и замер в полном недоумении. На месте его великолепного члена разместился кожаный волосатый мешок, из которого торчал длинный розовый собачий член! Проделки Джины, не иначе, решил Макаров и рухнул на колени рядом с Нэнси, охватывая руками ее крепкое шерстяное тело. Сучка прогнулась и выпятила зад навстречу Вовке. Он не мог обмануть ее ожиданий и вошел в Нэнси одним рывком бедер.
Макаров «имел» обеих сучек по очереди. Он делал несколько судорожных движений внутри узкого влагалища непрерывно визжавшей сучки, а затем погружал мокрый кобелиный член в широкую петлю Тамары, пяток секунд трахал ее и снова переходил к Нэнси. Все-таки он был нежадным человеком, и когда подвалил безудержный оргазм, он выпустил пульсирующую струю в лоно Нэнси, выхватил брызгавший собачий член и всунул его до упора в широкое влагалище Тамары. Он кончал не по-собачьи долго, и, когда его член перестал вибрировать мучительно сладко, Макаров понял, что вытащить член он не может! Вовка стоял в «замке», как настоящий кобель!
Он маялся в позе собаки долго, наверное, полчаса, колени болели, а Джина подленько помалкивала в медальоне. Единственное, что ему удалось сделать, это развернуться, выворачивая член, в сторону двери. И когда, его детородный орган выпал из Тамары, измученный Вовка упал на пол лицом вниз, а сзади плюхнулась на паркет и усталая Тамара. Счастливая Нэнси молчала...
Едва волоча ноги, Макаров вернулся в свою квартиру. В сердцах он сказал
— Я когда-нибудь пожелаю, Джина, чтобы ты превратилась в течную суку!
Изменения в моей жизни 
webmaster@3iks.ru