Первые дни Машка, конечно, еще очень надеялась, верила, что Герман сам найдет возможность с ней связаться. Но время шло, ничего не происходило и она все больше и больше впадала в отчаяние. Даже на праздновании Нового Года вдруг разрыдалась под бой курантов, когда в голове сформировалось одно единственное желание — чтобы он был с ней. Истерика ее очень напугала родителей и близких. Те считали, что у Машки первая любовь с Юрой, и поссорились те в первый раз — чего не бывает, но такое явное отчаяние, подавленность, в которой она находилась все рождественские каникулы плохо укладывались в эту версию.
— Машунчик, Юра опять звонил, очень просил с тобой поговорить, — мама села рядом на постели и тихонько погладила дочь по спине. Та бездумно уставилась в телефон, без всякой системы просматривая разную ерунду на ю-тубе.
— Не хочу с ним говорить, — наконец буркнула. Ну сколько можно повторять? Что, они еще не запомнили, что для бывшего бойфренда ее больше никогда нет?
Мама тяжело вздохнула. Чувствовала, что любимому ребенку плохо, а как помочь — непонятно. Уже совсем взрослая, не лялечка, приходившая к ней со всеми горестями.
— Маш... — осторожно начала она, — он тебе ничего не сделал?
— Если ты спрашиваешь, не беременна ли я — то нет!
Мать дернулась как от удара, отвернулась, Машке стало стыдно за хлынувшую агрессию, мама то тут не при чем.
— Мааам, прости, — схватила она за руку, — не хотела тебя обидеть. Нет, он меня не изнасиловал и ничего такого. Не волнуйся, пожалуйста.
Да уж, какое тут не волноваться? Тем более, формулировка «не изнасиловал» уж больно обтекаемая. Неужели, попытался? А с виду такой интеллигентный, надежный мальчик.
— Маш, я не говорю тебе прощать его, просто помни, у мальчиков в этом возрасте еще гормоны бушуют, головой не думают. Ты поосторожнее.
— Ма-ма, хватит! Да знаю я!
Мать решила отложить попытки дальнейшего секс-воспитания. Да и поздно уже, что не вложили в голову раньше, сейчас уже не привьешь. Уж слишком много информации у юного поколения, в некоторых вещах Машка наверняка лучше нее в ее 17 разбирается.
Дверь комнаты тихо закрылась. Маша снова уставилась на экран. Юрка и вправду звонил и писал каждый день, во все мессенджеры, имейлы, соцсети — вымаливал прощения. Говорил, что был пьян, не понимал, что делал и, дескать, простить себе не может. Если он сам не может, то как его может простить она?! Сначала просто удаляла все сообщения, потом заблокировала везде, где могла, ни разу не ответив. Он для нее умер.
А вот для Германа, видимо, умерла она. Развлекся, потешил свое мужское тщеславие и смылся. Он же говорил, что не влюблен, дал ясно понять, что это просто голод, пока нет постоянной спутницы жизни, а она все равно напридумывала себе невесть что. И вроде правильные, хоть и горькие выводы сделала, основанные на словах, фактах, да только сердце не хочет верить, помнит нежность, восхищение, одержимость в его глазах, помнит ласковые губы и руки на теле, помнит самоотверженность, с которой возносил ее к вершине, забыв о себе. Неужели это ничего не значит?
Машка выключила свет и залезла под одеяло, потянулась рукой вниз и стала ласкать себя, без конца вспоминая, как это делал он. Мастурбировала постоянно, пытаясь хоть в воспоминаниях и фантазиях о нем, стать к нему чуточку ближе, но ее оргазмы так ни разу и не достигли того накала, что было с ним. Тогда она словно рассыпалась в пыль и взлетала к небесам, снова и снова, а самой с собой — ну, приятно,
Субботний день 1 
webmaster@3iks.ru