женские тела, в кровати или в бане, может быть, любил бы их и общественном транспорте, если бы их можно было не только нюхать, но и гладить.
Влетела Таня и устроившись у меня между ног, без разговоров, завладела мошонкой.
— Саша, а ведь ты свою мотню бреешь, да? Давай я тебя побрею. У нас есть всё.
— Делайте что хотите, только не оскопите случайно.
Нашлось все новое занятие. Мылили оттягивали кожу, скоблили, зализывали порезы, а я балдел и потел.
— Готово! Ну как?
Я ощупал своё идеально выбритое хозяйство, глянул подняв голову.
— Перестарались чуток, я вокруг меньше выбриваю. Ладно отрастёт. Молодцы!
— Зато теперь никакие волосы в рот не лезут. — Маня загнала себе головку в глотку и порывалась прихватить в рот и мошонку, но мошонку держала во рту Таня.
— Опять мне ничего не оставили, паразитки!
Я привлёк её к себе и скользя по телу руками страстно поцеловал в губы. Потом они менялись местами, и я их с наслаждением всех целовал.
Лобок со светлыми волосами и роскошной бахромой губ повис над моим лицом, Танька, отметил я про себя, и нежно куснул её за губу.
— Ай! Ты что кусаешься? А если я?
— Девчонки, давайте и вам ваши пушистики побреем?
— Я не люблю, потом чешется и колется и ляжки натереть можно. Я нет. — заявила Таня.
— Я тоже не люблю, но если тебе так хочется, то давай побреем.
— Я не буду. Таня права.
— Нет, так нет, я не настаиваю. Давай сюда своего лохматика.
Теперь я ублажал по очереди их вульвы, а они втроём играми членом.
Но скоро пришлось бросить это занятие, стало слишком жарко и мы, окатившись ведром холодной воды вышли в предбанник. Таня, оказывается принесла квасу, брусничной воды и недопитый графин. С него и начали.
— Сколько же вам было лет, когда вас начали пользовать.
— Как ты это правильно сказал — пользовать. — Саня нахмурилась. — Мне исполнилось девять и на правах старшего девственности лишил меня дед. Потом он редко меня трогал, стар уже был, но иногда давал сосать и потом совал если вставал, но это случалось редко. Пользовал меня больше отец. Звал к себе и драл всех по очереди. Маню он уже в семь лет испортил, а Таню и Ваню заставлял смотреть, а иногда и сосать ему член. В семь он и их лишил девственности. Придя с работы, он мог прямо за ужином отодрать бабу Варю или маму. Нас он употреблял в постели, на сон грядущий.
— И брата?
— Всех. И что самое ужасное, для нас это было в порядке вещей, так вроде и должно быть. Мне даже нравилось, когда он меня трахал. Он не заботился, чтобы нам было хорошо. Он кончал и всё, игры закончены.
— А меня дед часто целовал. Положит перед собой на стол, мазнёт мёдом и давай слизывать. Мне очень нравилось. Отец никогда так не делал.
— Меня и Ваню отец часто драл в баню, намылит задницы и давай совать по очереди, пока не кончит.
— И как же вы не забеременели от него?
— Он раньше погиб, чем мы созрели.
— А откуда это желание носить его рубашки?
— Понимаешь, он олицетворение мужчины, он нам ничего плохого не сделал, не успел, наверное. Вот ты, например, если бы остался в нашем доме, то был бы как он — бог и царь, а мы все, включая бабу Варю — твои наложницы. Разве это плохо?
— Мне-то хорошо. А если бы я начал ваших детей пялить?
Моему Дениске... 
webmaster@3iks.ru