Солнце уже показалось над горизонтом, и самые яркие утренние звезды становились неразличимы в темной полоске на западе. Кому приходилось встречать рассвет в степи, тот знает, что в первые минуты на тусклый красный диск можно смотреть без опаски. Это чуть позже, когда солнце поднимется немного выше, оно начнет обжигать своими лучами сухую землю и слепить глаза. Да и небо из синего быстро превратится в нечто серо-желтое, не имеющее ничего общего с чудесной красотой, обычно изображаемой художниками на картинах с помощью «синего кобальта».
Как раз в сторону восходящего солнца и уходила грунтовая дорога, к которой больше подходило слово «направление». Обычно по ней ездили не очень часто – нечего тут делать. Но только не сейчас! Конфликт на Халхин-Голе продолжался!
Политрук Алексей Булавин приподнялся из окопа и приложил к глазам бинокль. Что-то очень подозрительно затихли японцы. "Обиделись" наверно на наш уж очень гостеприимный приём, и очень горячий - три "Максима" лупили по рядам наступавшей пехоты длинными очередями. А они всё шли, сверкая штыками. Но вот и идти некому... Но фатализма у низ сколько! Орут всё "Банзай!" и прут вперёд.
Я с некоторым трепетом всматривался в лицо комдива Жукова. Вроде самое обычное лицо... Невысокий, кряжистый, но его выдают глаза - это глаза властного жестокого человека и военноначальника. По окончании битвы я доложил в Главное политуправлениео том, что по его приказу было расстреляно 600 командиров нашей армейской группы.
Как-то я сдавал документы в политотдел, а тут зашли Жуков и начштаба 1 армейской группы комдив Богданов. Зная, что Жуков сильно не любит политруков, а нрав у него невероятно крутой, я хотел было выйти, да он остановил меня:
— Ну что, политрук, чего нам не хватет, чтобы побить японцев?
— Снайперов, товарищ комкор. Да нет, я не шучу, я твёрдо уверен, что отделение наших снайперов, да с "СВТ", легко уничтожит роту пехоты. И даже легко остановит батальон пехоты японцев. Как? Да они уничтожат всех офицеров японцев, чтобы те на махали своими катанами, а без командования японский солдат совершенно пассивен.
Инициатива всегда и постоянно ёбё... самого инициатора. Меня начштаба по указанию Жукова неожиданно отправил в Московскую школу снайперов - раз я его убеждал, что отделение хороших снайперов может остановить атаку даже целого полка.
Получил я по денежному аттестату деньги за 4 месяца, на продскладе мне Хитрые ловкие и такие прохиндеи-кладовщики выдали паёк на неделю и за десяточку новый сидор. И, убедив меня, консервы крабов, мол этих пауков никто не хочет брать. Я слегка покочевряжился, но с большим удовольствием взял полный сидор, да заодно выпросил и "вот эти иностранные яркие банки". Как потом оказалось, нам в Чите спихнули банки американской тушёнки и сосисок, да политруки орут, что империалисты нам отраву суют. А я набрал полный портфель - ещё за десяточку мне "подарили". Так что пёр я полные руки всего, но знал, что в дороге пригодится.
В Чите за банку консервов и две бумажки с "шахтёрами" я получил за свой литер билет в купейный вагон. Я не сноб, но будучи постоянно в большой скученности людей в военной форме хочется хоть немного побыть в окружении всего трёх человек в купе. Пять дней до Москвы в плацкарте - нервов не хватит!
В седьмом купе были трое студентов-гидромелиораторов, они в Чите готовили свои дипломные работы. Я сразу понял, что они голодны и, подойдя к проводнице, заказал четыре харчо и также бифштексы. Вот деньги для вагона-ресторана, а вот вам за чай и печенье. Ничего что больше, такой красивой проводнице - в самый раз. Простой комплимент
Братишка Дрон 