— Эй вы там, наверху! Хаметь-то не надо, может я тоже выпить хочу?
— Мамочка, милая, ты кончи сначала. Не отвлекайся. Ну, поехали!
Мы чокнулись и выпили. Ох! И едрёная же эта настойка! Эти полрюмки, как будто напрямую перетекли мне в член, и я задвигал им, ловя кайф и головой, и головкой и надеялся, что и я доберусь-таки до своего оргазма.
Нина просунулась под Леру и припала губами к её вульве и анус тут же задёргался. Приятно, надо сказать. Лера выгнулась и застонала. Я наращивал темп, чувствуя концом по силе обжатия, что её кульминация уже близко. Она уже не стонала, а вскрикивала и я бросился её догонять. Я думал, что член у меня задымиться от трения, он мои усилия были вознаграждены — мы кончили вместе. Нет ничего более приятного, как спускать сперму в коллапсирующее в оргазме нутро женщины. Всё.
Я отвалился в сторону, чуть не опрокинув поднос, и тяжело дышал. Вот заебли, бляди. Сердце билось, как после стометровки. Но самое интересное — я устал весь, а вот набухший, перепачканный в слизи и сперме, с припухшей краснотой на потёртой крайней плоти, член стоял, дёргая головкой в такт сердцу. Что за пойло они мне подсунули? Чертовки!
Две голодные, вернее играющие со своей жертвой волчицы, с горящими неуёмной похотью глазами, обходили меня с двух сторон.
— Это пиздец! — подумал я про себя и безвольно закрыл глаза. — А время — начало одиннадцатого. Будь, что будет. Не убьют и ладно.
Что-то холодное пролилось мне на член и мягкая рука, нет руки, стали нежно, почти не касаясь, втирать мазь. Эта не хитрая процедура сняла жжение от потёртостей, и теперь я чувствовал лишь приятные прикосновения.
— Может быть вы меня всё-таки отпустите? Теперь то я вообще никуда не годен.
— Сейчас мы тебя подлечим и будешь как новенький. На-ка, глотни этого.
— Опять чем-то опоить хотите?
— Хотим, милок! Ой как хотим! — Лера потерлась, надо же, набухшей грудью о головку члена. — Пей, не боись!
На сей раз это оказался приятно пахнущий мятой отвар из трав, но чертовски горький. Язык, да и вообще, весь рот онемел как при анестезии. Я даже говорить толком не мог, но постепенно обезболивающая волна прокатилась по всему телу. Уставшие мышцы расслабились и появилась лёгкость. Интенсивная анестезия и изнутри, и снаружи благотворно подействовали и на член. Отёчность и краснота спали.
— Вы ведьмы! Чертовки!
— Не гневи Бога. Травница я и Нинка этому учится. Ведь восстал твой «феникс» из пепла? А ты — ведьмы.
— Сейчас мы его смажем хорошенько и в чехол определим, чтоб меньше тёрся.
— Какой ещё чехол?
— Какой, какой? Гондон оденем. Где они, кстати?
— В кармане пальто.
— Я достану? Можно?
— Можно. Но вряд ли, что получится.
— Увидим.
Лера обильно смазала член мазью, а Нина, приложив резинку к головке начала её раскатывать, но диаметр кольца был меньше головки и его пришлось растягивать. Нина задела натянутую резинку ногтем и плёнка лопнула, а кольцо захлопнулось на шейке.
— Дайка я попробую. — Лера достала следующий презерватив, смазала его изнутри мазью и раскатала. Тонкое кольцо они растянули четырьмя пальцами и стали натягивать на член.
— Вот видишь? — радостно воскликнула Лера, когда головка скрылась в растянутом раструбе.
Головка как поршень гнала впереди себя воздух и гондон раздувался как детский воздушный шарик, до тех пор, пока не лопнул.
— О! Чёрт!
— Учитесь! — взял я следующую резинку. Смазал её и сдавив член в кулаке, чтобы кровь отлила от головки, раскатал резинку. Она, зараза, кольцом больно сжала ствол у корня, при этом
прелести онанизма 