Дед Матвей любил читать. Директор оставлял на своем рабочем столе целую кипу газет, журналов, брошюр, и Матвей Дорофеевич, вздев очки на толстый нос, неторопливо просматривал их, одну, за одной. Начитавшись вдоволь долгой стариковской ночью, он предавался воспоминаниям. Чаще всего он вспоминал свою жену, маленького Илюшу, совершавшего первую прогулку неловкими шагами, держась за руку его суженой, и вздыхал. В его распоряжении был не только кабинет со столом и диваном, но и комната отдыха позади с постелью, ванной и ватерклозетом. Но сон не шел в его седую голову...
В этот вечер Семеновна, пожилая дородная женщина, обычно убиравшая кабинет, не пришла. Матвей уже смирился с тем, что кабинет будет неприбранным, как в дверь робко постучали. Матвей снял очки, отложил газету и недовольно сказал:
— Водите!
Обитая кожей, дверь отворилась и на ковре оказалась не Семеновна, а девушка в синем халате с ведром и шваброй в руках.
— Здравствуйте, дедушка! – мелодично сказала девушка. – Я тут приберусь?
— Приберись, приберись, касатка! – сказал Матвей.
Ругаться за поздноту ему почему-то расхотелось, и он улыбнулся в бороду.
— Семеновна-то где?
— Не знаю я, – слабо улыбнулась девушка. – Я обычно в цехах убираюсь, стружки собираю, а тут начальник позвонил, попросил убраться у директора. Так я начну? А то время позднее, а мне до дома ехать далеко.
— Ну, убирайся, дочка, убирайся! – сказал Матвей и снова углубился в чтение.
Уборщица сноровисто заработала шваброй, убрала кабинет, перешла в комнату отдыха, и через короткое время уборка была закончена. Девушка, уходя, обернулась.
— Если я здесь буду переодеваться, а то по морозу из другого корпуса в одном халате...
— Хорошо, касатка, делай, как тебе лучше.
Девушка застенчиво улыбнулась.
— Меня Мариной зовут!
— А меня – Матвей Дорофеевич.
Она кивнула, тряхнув непослушными темными локонами, и ушла.
Матвей снова уткнулся в газету, но читать больше не хотелось, и он, сняв очки и выключив верхний свет, углубился в воспоминания. Что хочется вспоминать очень пожилому человеку? Конечно – юность!
Как-то Дорофей Журбин застал сына за яростным рукоблудием. Тот спрятался за поленницей, и, скинув порты, мучил свой большой не по годам член. Отец дождался сыновьего семяизвержения, сурово крякнул, а потом пошел к жене.
— Кажется, нашего Мотю пора женить! – сказал отец матушке, хлопотавшей возле печи. – Он все время делает это.
И он показал рукой то, что именно делает их сын.
— То-то я смотрю, у него постель по утрам вся мокрая! – сказала жена, скромно улыбаясь. – Значит, время пришло.
В невесты ему подобрали соседскую девушку, русую, с длинной, до пояса, толстой косой и волоокую. Она была из бедной многодетной польской семьи, и за нее не давали ничего. Как-то ее родители привели ее в журбинскую баню, матушка лично ее осмотрела. Девица была хороша! Это понял и Матвей, который, скрываясь за каменкой, тайно наблюдал за осмотром. Маленькая, но крепкая грудь, плоский живот, широкие бедра, круглый зад понравились Матвею, но когда матушка, повернув девицу к свету задом, нагнула ее и раздвинула ее толстые почти безволосые губы, чтобы убедиться в ее невинности, Матвей не выдержал и излил юное горячее семя прямо в порты.
Свадьба была скромной. К тому же Ядзю, Ядвигу, пришлось спешно перекрестить из католической в православную веру и наречь красивую полячку Софьей, и лишь потом пьяненький священник совершил обряд венчания. Бедные родственники пили и ели от души, а родители Ядвиги еще и забрали объедки с собой, чтобы порадовать многочисленных детей, оставшихся дома. Молодым предстояла первая брачная ночь, и накануне отец сводил сына в баню, чтобы рассказать ему о таинстве.
Бывшая подружка 
webmaster@3iks.ru