она, читая по губам, в ответ крутила всякие фигуры из пальцев, Мишка бочком, бочком, и выбежал из дома.
Конечно, наш «герой» клял себя за трусость и малодушие, пока бежал домой. Но его можно понять. Мишка не был готов к такому повороту. Он еще никогда в жизни не встречал глухонемых, и как себя с ними вести, не имел понятия. А дома, в дополнение ко всему, он был остановлен, и с пристрастием допрошен бабулей.
— Мишаня, не торопись. Иди-ка сюда.
Бабуля взяла его за подбородок, осмотрела царапины.
— Расскажешь мне про эту девочку?
Мишка изумленно вытаращил на нее глаза.
— Какую девочку?
— Не отпирайся. Забыл, кем я во время войны была?
Бабуля была разведчицей, прошла войну от и до, и скрыть от нее что-то, было практически невозможно.
— Я тебе должна как Шерлок Холмс, всю цепочку рассуждений представить, или ты просто вернешь мне мой лорнет?
«Бинокль!» — Мишка схватился за карманы, пощупал, но там было пусто.
— Я его потерял... выронил. Но я знаю где! Я верну, бабуль.
— Надеюсь. Итак?
Мишка во всем сознался. Почти. Про то, что он видел Милу голой, рассказывать было стыдно, да и к делу не относилось. А когда сказал, что она глухонемая, бабуля его перебила.
— И ты струсил?
Он виновато опустил голову.
— Значит так!
Бабуля была сердита. О-о-чень сердита. Мишка никогда еще не видел ее такой.
— Ты, сопля зеленая, думаешь, что если человек не слышит и не может говорить, значит, он урод? Значит, он второго сорта?! Не достоин тебя? Нет! Это ты такой, если смеешь так думать!
Ее голос гремел, отражаясь от стен звонким эхом.
— Кого я воспитала!... Знали бы твои родители...
Не дав Мишке и пикнуть в свое оправдание, она выудила из кошелька три рубля и положила на стол.
— Подари ей цветы. И извинись. На ее месте, я бы предпочла, чтобы ты делал это на коленях. Сдача на твое усмотрение, отдашь с первой стипендии. И ради бога, не покупай гвоздики, не на могилу к вождю идешь. Тепличная роза будет в самый раз.
***
Они вели молчаливую переписку, как Том Сойер и Бекки Тэтчер на уроке в воскресной школе. Мишка наблюдал, что Мила пишет в ответ на его вопрос о том, где она научилась так танцевать.
«Худ. гимнастика, с трех лет. Ты можешь говорить, я читаю по губам».
Мишка тронул Милу за плечо. Она подняла голову, посмотрела на его губы.
— А как ты слышишь музыку, когда танцуешь?
Мила показала на приемник, неведомо зачем стоявший в ее комнате. Он включил, сделал громче.
—... приходилось встречаться коту.
Только песня совсем не о том,
Как мурлыкали кошка с котом.., — выдавала Миансарова свое старенькое, но забойное.
Мила поставила приемник на пол, села рядом, и начала отбивать ритм, барабаня ладошками по крашеным доскам.
«Ясно, через пол. Когда громко, то и я, наверное, почувствую вибрацию».
— Сходим куда-нибудь?
Взмах рукой — в воздухе повис вопросительный знак.
— Мороженное хочешь? В вафельных стаканчиках?
«Оказывается, она умеет смеяться! В голос. Как колокольчик звенит».
Быстрые кивки и улыбка. С ямочками.
Они сидели на бетонных плитах-отбойниках, беззаботно болтали ногами, и лизали мороженное. Море, едва дыша соленым ветром на город, плескало мелкими барашками о камни.
«Хорошо, что тетя Зина такая понятливая. Как бы я оправдывался? Может мы и не подружились бы тогда».
Тетя Зина, когда Мишка заявился с красной розой к ним в гости, тайком сунула ему в карман бинокль, и показала кулак. Конечно, она поняла, зачем на самом деле Мишка залез на дерево. Пришлось, отвернувшись от Милы, извиниться и клятвенно пообещать, что больше такого не повторится.
— Может, искупаемся?
Она провела по сарафану рукой и покачала головой. Мишка повторил ее движение,
Ночь страсти похоти 
webmaster@3iks.ru