весь город) даже не собирался засыпать и успокаиваться. В диковинку это было для меня, приехавшей оттуда, где с восьми вечера до пяти утра – комендантский час. Тогда, в первые годы войны, с наступлением сумерек Донецк будто вымирал. А тут... Война где-то далеко. Живи себе привычным житьём. Днём работай, а вечерком отдыхай и веселись! Как в старое доброе довоенное времечко!
Вот и я втихомолку веселюсь. Прямо на ходу. Впитываю в себя со всех сторон подзабытое ласковое дыхание мирной жизни. Завидую местным жителям белой завистью. Витаю в каких-то нежных неземных грёзах и время от времени смахиваю непрошеные слёзки со своих ясных и лучистых, но близоруких очей. Настроение – более чем лиричное и поэтичное. Хочется петь. Хочется обнимать всех прохожих подряд. Хочется улыбаться сквозь сладкие слёзы... И уж совсем не хочется ни с того ни с сего услышать за спиной хриплое пьяное бормотание, мигом спускающее рассолодевшую мечтательницу с вышних сфер на грешную землю:
– К-к... К-к-х... К-какие ножки!
Чего?! Ножки как ножки. Прямые. В количестве двух штук – не больше и не меньше. Нормальной полноты и длины (не от ушей, но ненамного ниже). Педикюр – в порядке. Босоножки – в тон с платьем. Кажется, всё, как надо. И кажется, как раз в этом-то и заключается причина моего преследования.
– Девушка, а... а с-скоко время?
– Два еврея! – не оборачиваясь, сердито огрызаюсь в ответ, будто какая-то ярая антисемитка. И прибавляю шагу.
– Девушка, а ч-ч-чё это вы мне грубишь, а? Я ж к тебе всей душой! А... Аш... Аш... А ш-шо ты... вы... ты делаете с-сёдня вечером?
Достал! Сейчас я тебе подробно изложу все свои планы на вечер! Внезапно останавливаюсь и резко оборачиваюсь. Наверное чересчур внезапно и слишком резко. Потому что мой преследователь, неосторожно подошедший вплотную и нечаянно получивший от меня локтем в солнечное сплетение, мгновенно сгибается пополам. Дальше (чисто автоматически) – короткий, но точный удар мыском туфли под колено. И «душевный» незнакомец валится навзничь. А потом – у
же дело техники. Ещё один небольшой пинок в грудачину коленкой – и противник на лопатках. А моя босоножка – у него на груди.
Свысока рассматриваю его – худого, бледного, болезненного. Стоит мне надавить чуть сильнее, и он забьётся в конвульсиях. Тоже мне, охотник за ножками! Ему бы сейчас дома за компом сидеть да спокойно и безопасно шастать по эро-сайтам в поисках удовлетворения своей похоти. Так нет же: потянуло дуралея на подвиги в реале! Ну пусть теперь и не обижается, если я из него душу по капле выдавлю!
Слегка надавливаю на грудь поверженного и сердито хмурю брови – вот, мол, какая я грозная и безжалостная! У меня не забалуешь: раз – и на лопатки!
– Ну? – спрашиваю, надменно вскинув голову. – В чём дело?
Побеждённый молча таращит на меня испуганные глаза, судорожно глотает слюну и тяжело кряхтит:
– Я... Я... Я только... Ножки у вас краси... красивые!..
– Предположим. И что?
– А... А можно по... погладить? Ч-ч-чуть-чуть?
Нет, вы видели такого нахала?!! Да мне стоит ещё немного нажать, и ты упокоишься с миром! Будешь гладить хвостики чертятам на том свете!
– Сейчас я тебя поглажу! Так, что вся рожа покраснеет – как после наждака!
– Н... Н-н... Н-не надо...
– Какого чёрта за мной тащишься?
Бестолково кряхтит и стонет в ответ, не в силах выговорить хоть что-нибудь связное. Но былая активность вроде бы начала улетучиваться.
– Успокоился? Будешь ещё следом таскаться?
Лихорадочно мотает головой в ответ. Чувствую, что всё-таки будет. Но не ощущаю ни капли злости и хмурю брови только для острастки. Продолжать внезапно начавшуюся
Эротический этюд 29 
webmaster@3iks.ru