— Я люблю тебя... — теплые девичьи губы коснулись лба, щек, краешка губ. — Очень... очень... — жарко шептала Машка.
Ей опять хотелось целоваться до умопомрачения, и Маша снова поцеловала отца.
Дочка уселась на колени, наверняка ощутив и его возбуждение. Наверное, она видела, что он делал... Но то, что между ними сейчас происходит — не просто животное желание. Они и впрямь любят друг друга. Запретная любовь, сладкая и желанная, а возбуждающая близость — просто вытекающее из этого факта событие. Хотя сейчас Александр ощущал даже не простое возбуждение, ему хотелось доставить удовольствие самому дорогому человеку. Он всегда все делал ради дочки, и теперь.... Перейдет с ней вместе еще одну черту.
Ее губы продолжали шептать, их губы продолжали сливаться раз за разом во все более уверенных поцелуях.
— Самая дорогая моя девочка, — шепча прямо на ухо, Александр обхватил сильными пальцами нежную грудь Машки, наслаждаясь ее мягкостью. Было ли у нее уже? Или... Он сорвет этот дивный цветочек? Это даже не столь важно, он постарается сделать все, чтобы ей было хорошо. Маечка задралась, высвечивая чуть загоревшую кожу в неровном лунном свете, пробивающемся через окошко. Аккуратные встопорщившиеся сосочки оказались легонько сжаты большими пальцами, пока Александр продолжил целовать дочь, а затем прервался, чтобы снять с нее маечку.
Бедром Маша чувствовала возбуждение отца и это нравилось, почти лишало рассудка... Их поцелуи, все более частые, раскованные; прикосновения и ласки, жаркие и лихорадочные; желание, необузданное и взаимное — все это казалось чем-то чудесным, таким сладостным и оттого все более невероятным. Сейчас для Машки все стало ясно — все чувства к отцу, казавшиеся странными, ужасными и нелепыми, в эту минуту были естественны и понятны. И желание тоже.
Прикосновение к груди вырвало из груди едва слышный стон. Конечно, в ванной она мастурбировала, касалась своей груди, представляя рядом с собой отца, но вот с парнями не ладилось, и... Страха у Машки не было.
Она подняла руки, помогая отцу снять с нее маечку. Грудь обдало прохладным воздухом, заставив соски слегка заныть от возбуждения.
Ведь хочется ощутить жар его тела очень тесно... кожа к коже... Узнать его руки на теле, его самого на ней, в ней... И потому она такая мокрая, аж до шортиков...
Стащив с себя футболку следом за дочкой, Александр продолжил касаться ее нежной груди пальцами. Поцеловав Машку в шею, мужчина спустился ниже, покрывая поцелуями ее ключицу, еще ниже и, наконец, губы коснулись сосочка, плотно обхватив его. Немного пососав, Александр стиснул бугорок губами и слегка потянул, после чего обхватил сильнее и стал посасывать тщательней, пока вторая гладила спинку девушки.
Дыша чуть чаще, мужчина улыбнулся и улегся вместе с дочкой на диван, обняв ее и возобновив поцелуи. Его рука погладила плоский животик дочки, а затем спустилась ниже, сдвинув почти незаметную ткань шортиков, и коснувшись влажного сокровенного местечка. Она хочет его. Родная дочка хочет его... Навязав игру язычками, мужчина аккуратно ласкал клитор, порой спускаясь ниже и проводя средним пальцем по горячей щелке. Вот его палец на полфаланги погрузился в Машу, медленно двигаясь, пока ладонь продолжала касаться возбужденного бугорка.
— Тебе хорошо, доченька? — нежно прошептав, Александр убрал непослушные прядки волос, чтобы видеть любимое личико.
— Ох... о-очень! — Машка едва сдержала громкий стон наслаждения.
Отец так ласкает ее... И так спрашивает — он всегда интересовался и любил ее больше, чем мать. Теперь она знает. И уверена в этом. Диван, старый и местами скрипучий, казался жутко удобным, и девушка интуитивно прижалась к
Профессор трахает молодого коллегу 