Мамины сладострастные стоны и удовлетворённое пыхтенье мужа разом оборвались. Сашка кроликом отпрыгнул в сторону, Ольга Романовна в растерянности прикрыла руками разверстое влагалище, из которого сливочным ручейком потекла сперма.
– Даш... Ты не так поняла! – Сашка шагнул к жене. – Я всё объясню!
– Да пошёл ты к ёбаной матери! – отшатнулась Даша. В контексте имевшего быть соития посыл прозвучал как поощрение. Она спешно поправилась: – Убирайся на хуй!
Саня замер наподобие античной статуи. Правда, дошедшие до нас эллинские и римские статуи не имели эрегированных причиндалов.
– Ты тоже! – обратилась Дашка к Ольге Романовне. – Шла бы ты на хуй, мамочка!
И снова невпопад. То есть, с точностью до наоборот!
Совсем запутавшись, она всхлипнула и указала на залитый любовным коктейлем, испоганенный обеденный стол:
– Больше я за него не сяду! Никогда!
Вздрагивая от сдерживаемых рыданий, Даша двинулась к выходу.
Мама-тёща соскользнула со стола и непререкаемым тоном приказала:
– Гордеева, стоять!
Дашка отрицательно мотнула головой. Но остановилась, сама не вполне понимая, почему, ибо повелительный тон матери давно научилась игнорировать.
Была у неё сокровенная мечта с тех ещё времён, когда девочка впервые услышала о сути интимных отношений женщины и мужчины: поприсутствовать при живом акте мамы и папы. Попросить о таком Даша не смела, и дальше подслушивания и самоудовлетворения под дверью родительской спальни не заходила. Семейный союз разладился, а затем и вовсе развалился из-за папиного метода приёма экзаменов у студенток. А у Дарьи остались неудовлетворённый интерес и нереализованное желание, скорее даже идея фикс, близкая к комплексу.
И вот давняя девчоночья мечта сбылась. Правда, сбылась кривенько, ведь мамочку трахал не кто-нибудь, а собственный Дашкин супруг! Это обстоятельство и вызвало разрыв шаблона: злость на участников действа парадоксальным образом слилась с возбуждением. Даша намокла, невзирая на обиду. Уже и по внутренней стороне бёдер потекло!
Не имея понятия, как выйти без потерь из ситуации, она старалась сохранять неприступный вид и хмурила брови, зажав ладошкой промежность.
Обладающая большим педагогическим опытом, к тому же вдохновлённая полузабытым долгожданным сексом, Ольга Романовна плеснула в стакан виски.
– Выпей, доченька.
– Да иди ты! – огрызнулась по инерции Дашка.
– Выпей! – мать стала поить её из своих рук.
Стуча зубами о стекло, Даша чуть пригубила вискарь. Расплакалась. И не отстранилась от осторожного мягкого объятия матери.
– Поплачь, девочка, полегчает. Знала бы ты, сколько я проплакала после той встречи в ванной!
– Может, и другое, – Ольга Романовна погладила Дашу по голове. – Может. Но больно было так же!
– Мамочка... Ну как? Как он мог?! – орошая слезами мамино плечо и шмыгая носом, простонала Даша. – Скотина! Кобель! Блядун! Ненавижу его!
Мама пустила слезу за компанию с дочерью.
– Не вини Сашеньку. Я его попросила!
Две женщины, на одной только розовые тапочки-зайчики, другая – в пижамная рубахе нараспашку, еле-еле до середины голой попы, дружно ревели, обнимались, тёрлись сиськами, утешали друг дружку и целовали в мокрые щёки, носы, глаза, губы.
«Мать честнáя, до чего похожи! А фигуры у обеих! Просто пипец!» – у Сашки, залюбовавшегося этим перфомансом, натруженный член снова пошёл в рост.
– Смотри, доча, как Сашенька тебя любит! – заметив метаморфозу, шепнула дочери Ольга Романовна и показала глазами зятю, мол, не лови мух, подойди!
Александр обнял обеих. Даша слегка напряглась от прикосновения, но не противилась. На вкрадчивый поцелуй в щёчку хмыкнула неопределённо. Изуверски, с вывертом ущипнула за член у самой мошонки.
– Ну держись. Ты у меня получишь, мало не покажется! – прошипела Сашке в ухо. И вдруг подставила губы.
Обрадованный тем, что гроза прошла стороной, он принялся истово целовать жену, не выпуская из
Моя жена после работы с начальницей 