мной очень худая женщина помогала раздеться двум большим девочкам. Они сняли трусы, и я убедился, что и под ними тоже ничего, кроме щелок, не было. Уж не снится ли мне всё это? Я потрогал под полотенцем свой писюн – он был на месте, что немного меня успокоило.
Тело одной девчонки было совершенно безволосым, а у другой над её щелкой курчавилось несколько русых колечек. Неужели у всех девчонок писюнов нету?
Мою ровесницу тем временем вынули из ванны и в полотенце посадили рядом со мной. Она опять зачастила (видимо, молчать вообще не умела) : "Так значит у тебя гланды? Вот здорово, будем вместе лежать, это ведь "ухо – горло – нос"! Меня Элей зовут, а тебя как?" "Дима!" "Дина?" "Да нет – Дима, Дмитрий значит!" "Как это Дима – ты что, мальчик? Врёшь ты всё – а ну – ка покажи письку!" Я развернул полотенце, и она оторопело уставилась мне между ног: "Да, точно такие – же у мальчишек у нас в садике! Вот жалко, я их не люблю совсем! Только Серёжка неплохой, ну ещё Колька, пожалуй! Да, но таких кудряшек, как у тебя, я даже ни у одной девчонки не видела – давай всё равно дружить!"
Тем временем молодую женщину одели в белую больничную рубашку и синий халат, и увели. Старших девочек одели в короткие халатики на голое тело, даже без рубашек, и тоже куда – то увели. На скамейке уже раздевались какие – то другие женщины, а мы с Элей всё сидели на полотенцах. Наконец появилась молоденькая беленькая медсестра, сама почти девчонка: "Уткин, Савельева – пойдёмте со мной! Мы с Элей встали и подошли к ней, она оторопело уставилась на мой писюн, а затем прыснула в ладошку: "Так это ты – Уткин? А я ТЕБЯ за девочку приняла – ты такой кучерявенький!" Она ласково потрепала меня по голове, так что я даже обижаться на неё не стал. "Вот только я думала, что вы совсем маленькие – эти пижамки, наверное, вам не подойдут! Хотя давайте проверим!" Мы с Элей стали добросовестно пытаться натянуть действительно маленькие пижамки, а медсестра бестолково крутилась вокруг нас, стараясь помочь. Её халатик был настолько коротким, что когда она наклонялась, становились видны её белые трусики. Наконец она отказалась от тщетной затеи и забрала у нас пижамки: "Семёновна, у нас конфуз – я возьму пока два полотенца?" "Бери, за следующими придёшь – тогда и вернёшь!" "Господи, разве ещё кто – то будет? Да куда же их всех класть?! Мест ведь совсем нету! – Заворачивайтесь в полотенца, пошли за мной!" Она взяла наши вещички, и мы засеменили ей вслед.
Сестра шла довольно быстро, а мы путались в полотенцах. По дороге она соображала вслух: "Нет, Уткин, положу – ка я тебя пока к женщинам! Девочка уж пойдёт к девочкам, тем более, что у неё прямо завтра операция, а мужчин и мальчишек мы давано в коридоре кладём, да и там уже некуда! Всё – таки маловат ты для коридора, да вот и температурка у тебя! Нет, это же просто ужас, сколько больных!"
Мы прошли по каким – то сложным запутанным лабиринтам и оказались перед большой белой железной дверью. Сколько сестра ни стучалась в неё, никто нам так и не открыл. Тогда она отвела нас в большую комнату со стеллажами, на которых грудами лежали аккуратно свёрнутые простыни, наволочки и ещё разное бельё. Сестра забрала у нас полотенца: "Побудьте пока здесь, а я Фёдоровну поищу и вам пижамки подберу!"
Тридцать три. Часть 30 
webmaster@3iks.ru