Осторожно и нежно, она немного оголила головку, та открылась буквально на ушко иглы, но и это вызвало у мальчишки новый стон.
— Больно?
— Да...
Сомнений не оставалось, у сына баланопостит — воспаление крайней плоти. Но какой степени, и не перешел ли он уже в фимоз?
«И как я просмотрела?! Бедный сынок! Видно, боясь быть обнаруженным, он уделял мало времени элементарной гигиене. Прячась от всех, удовлетворял себя урывками...»
Думала женщина и вспомнила, что как-то зашла в его комнату и заметила — стоит в трусах, жмется. Она тогда еще спросила: «в туалет хочешь?». Может, это было и не один раз, она даже и не помнила! Неважно, сейчас нужно было убедиться насколько все плохо.
— Когда писаешь, плоть надувается? — спросила она, поглядев на сына.
— Мама!
— Отвечай! — настояла она и сама испугалась своего голоса.
— Немного.
— И часто ты спускал в штаны? Запускал туда руки, не снимая трусов?
— Мама!
— Сынок, миленький, это очень важно! — сменила она тон, боясь окончательно напугать мальчика.
Сын лишь кивнул.
Женщина взяла его трусы, понюхала и отбросила в угол. Сняв с плеча полотенце, она обернула им бедра сына.
— Давай, беги в комнату и не одевайся. Постарайся успокоиться. Я сейчас приду.
Сын пошел в дом. Женщина быстро ополоснулась, мысленно вспоминая, куда засунула «Дипросалин», чем лечила мужа от аллергических высыпаний.
Зайдя в комнату с тазом кипяченой еще теплой воды, она обнаружила сына, как и приказано — обнаженным, лежавшим в кровати на животе.
— Переворачивайся, — как можно мягче проговорила она. В голове крутилось нечто, что обычно пишут в таких случаях: то, что ты делал для твоего возраста нормально. Но какое, там нормально, если сын лежит, страдая от боли!
Он перевернулся.
Поставив таз на низенький табурет, и взвихрив его чуб, она добавила:
— Перекидывай ноги. Сильно жжет?
— Только когда пописаю...
Женщина вздохнула. Мысли ее крутились в направлении как ей оголить головку сына в спокойном состоянии и посмотреть насколько она откроется. Дело было не простым. От одного понимания, что сидит голым у него уже начиналась эрекция. Такой возраст.
— Помнишь, как я тебя в девстве купала? — спросила она, стараясь отвлечь его от собственных мыслей.
— Мама, тогда я был маленьким!
— Ты для меня всегда будешь маленьким, сына...
>Говоря, женщина протянула руку и быстрым, но острожным движением сдвинула крайнюю плоть. Окружность открытия была маленькой, и все же больше чем в состоянии эрекции. Проглядывалась головка, нехорошего, синеватого цвета и мочеиспускательный канал забитый смегмой недавно сошедшего возбуждения.
Сын дернулся от боли.
— Все, все... Больше не буду, — успокоила его она. — И давно у тебя так?
— Не знаю. Поначалу просто щепало, когда трется об трусы...
— И ты молчал!
Сын кивнул.
— Щепало после чего?
— Мама!
— После того, как ты снимал напряжение...— настояла она.
— Да... Но, это было редко, когда уже совсем невмоготу...
— Сядь на край кровати, чтобы он свисал...
Сын покорно пододвинулся к тазу, огибая его ногами.
Женщина намочила руки и круговыми движениями с давлением вниз стала оглаживать член сына. Возбуждение от ее прикосновений нарастало. От теплой воды крайняя плоть открылась. Нужно было спешить иначе, возможен перехват крови и тогда только скорая помощь.
По деревни быстро разойдется новость, что мальчишку увезли на обрезание. Это было слишком, как и бесполезны слова: успокойся, сейчас тебе нельзя возбуждаться. Природа неумолима в своих правилах.
Синеватая головка выпрыгнула из плоти на ладонь, ловким движением женщина выдавила мазь на палец и обвила ее, смазав красную воспаленную уздечку и тут же надела плоть обратно...
— Пока все, — улыбнувшись сыну, проговорила она. — Сейчас тебе хочется, я знаю, но ты его не трогай, ладно. Терпи, ведь
Порхай как бабочка, жаль как пчела 
webmaster@3iks.ru